Жажда власти.

Клавдий слышал приближающуюся угрозу, слышал, но ничего не успевал сделать. Свист воздуха, разрезаемого выпущенной стрелой, разнесся по окрестности всего на несколько мгновений, и в следующую секунду тонкое оперенное древко с заточенным наконечником с треском врезалось в толстое дерево в полуметре от застывшего юноши.
- Когда же ты наконец научишься стрелять, брат, - весело выкрикнул Клавдий, прячась за могучий ствол раскидистого дуба.
- Тогда, когда ты научишься как следует прятаться, - откуда-то издалека послышался усмехающийся голос Иеремии.
- Но нельзя прятаться вечно, рано или поздно тебя все равно выследят, - отозвался Клавдий, перехватывая поудобнее меч.
- Охотник может и не подозревать, что в действительности добычей является он сам, - послышалось в ответ.
- Это ты сам придумал? - криво усмехнулся Клавдий, но ответа больше не последовало, - что, вздумал со мной поиграть?.. Ну как хочешь.
Юноша стоял, прислонившись к дереву, и вслушивался в звуки леса. Тихо шумели зеленые кроны высоких исполинов, качаемые легким ветерком, изредка кто-то шуршал в кустах, на милю вокруг разносились дивные трели певчих птиц. Лес жил своей жизнью. Грудь Клавдия тяжело поднималась под прочной кольчугой, к созданию которой приложили молот одни из самых искусных мастеров подгорного племени этих земель, растрепанные русые волосы покрылись слоем грязи и пыли, по лбу стекал пот. Но могло лишь показаться, что в нем не осталось ни капельки силы, на самом деле мускулистое тело смогло бы выдержать еще немало часов изнурительных испытаний. Юноша слушал... слушал и ждал. Вдруг на фоне всех звуков природы совсем близко раздался какой-то неестественный треск. Клавдий присел, и тут же последовал удар туда, где еще секунду назад находилась голова парня. Короткий и острый, как бритва, кинжал на половину зашел в толстую кору многовекового дерева. Может быть Клавдий и не был мастером маскировки, но реакцией обладал хорошей, и теперь уже Иеремии приходилось отбиваться от стремительного выпада. Сталь оттолкнула сталь, и вот братья встретились лицом к лицу.
- Теперь тебе не поможет даже твой любимый лес, - съязвил Клавдий.
Казалось, он превосходил своего младшего брата, которому недавно исполнилось девятнадцать лет, в умении обращаться с оружием. Крепкое телосложение и волевой взгляд уже могли предрешить итог сражения для некоторых. Но худощавый Иеремия не был так прост. Гибкий и ловкий, он прекрасно управлялся с луком и коротким мечем, а в умении скрываться в лесу мог бы поспорить даже с эльфами.
- Ты так считаешь? - слипшиеся от пота ниспадающие до подбородка черные, как смоль, волосы лезли в глаза, а в купе со злорадной ухмылкой его тонкие черты лица приобретали дикий оттенок, - позволь с тобой не согласиться.
После этих слов Иеремия нанес удар. Короткий, слегка изогнутый меч едва не прошелся по гномей кольчуге, но был отбит таким же стремительным взмахом. Крутнувшись, он попытался атаковать снова и снова, и снова, но молниеносные атаки не находили своего продолжения, натыкаясь на блоки соперника, или попросту не находя цели. Началась пляска оружия. Лязг соударяющейся стали разносился далеко окрест, но несмотря на все упорство Иеремии, он не мог хоть как-то зацепить своего двадцатидвухлетнего брата, который в свою очередь хоть и не уверенно, но теснил его. В конце концов начала сказываться усталость: реакция младшего замедлилась, мышцы налились свинцом, а руки все неувереннее и неувереннее держали эфес. Этим и воспользовался Клавдий. Он все-таки пробил защиту Иеремии и, ударив в прочную кольчугу, аналог той, в которой был сам, свалил тело младшего брата на землю.
- Ты как? - подошел Клавдий к лежачему.
- Ничего, жить буду, - ответил Иеремия, отряхиваясь от земли, веток и прочего сора, - в этот раз тебе просто повезло.
- Даже так? - улыбнулся старший брат, помогая встать младшему.
- А как же, - улыбнулся в ответ тот, - ты дрался нечестно.
- Ну конечно, - рассмеялся Клавдий, - как что - сразу нечестно, а на войне между прочим никто не смотрит на честь.
- Но мы и не на войне, - со смешком в голосе ответил Иеремия.
- Ладно, пойдем. Нас уже заждались, наверное. Кстати, получаться у тебя стало гораздо лучше, тренировки не прошли даром. Быть может в следующий раз именно я окажусь на земле.

Поместье главы Золианского княжества бурлило, словно разворошенный муравейник. Не каждый день сюда приезжали из Северогорных земель по поводу соглашения на торговлю мехом, а тут еще и Князь уехал, сыновья которого вообще неизвестно где. Словом, мероприятие было на гране срыва.
- Мне стоило уложить тебя раньше на часок, - пришпорив коня, выкрикнул Клавдий, - опаздываем!
- Не все так просто, - усмехнулся Иеремия, припустив свою кобылу следом, - ох и влетит же тебе от отца, когда он приедет!
- Никуда этот посол от меня не денется! Вперед, Вихрь, покажи мне настоящую скорость!
Два брата галопом гнали своих лошадей по мощенной булыжником дороге с растущими по бокам кипарисами, ведущей прямиком к парадному входу дворца. "Вон они, вон они, наконец-то!", - заглушая шум чашевидного фонтана на площади перед входом, хором заорали конюхи, служанки и служки, караульные, словом все, кто находился в тот момент у крыльца.
- Давно ждут? - спешиваясь спросил Клавдий у первого попавшегося под руку.
- Около часу, сэр, - ответил пойманный за рукав служка.
- Скорее, брат, чего тянешь, - открывая массивные створки дубовой двери, обитой металлом, поторапливал Клавдия Иеремия, - нашел с кем разговаривать!
Мраморному холлу, в который попали наследники князя, с высокими белыми, как снег, колоннами, широкой лестницей, украшенной резными перилами из красного дерева, декоративными статуями, изысканными картинами мог бы позавидовать любой зажиточный землевладелец в округе, но сейчас вся эта красота и величественность терялась в бегающей туда-сюда толпе людей.
- Да куда ж ты несешь этот поднос! - раздавал налево и направо указания суетящейся прислуге главный советник - высокий старик с короткой белоснежной бородой, которой, судя по всему, был отдан ни час и не два тщательного ухаживания; длинный темно-красный плащ венчал его худощавую фигуру, - на кухню его, на кухню! Люди, которых я послал на поиски еще не вернулись? Нет? Ну вышлите еще дюжину! Так, тащи этот кувшин обратно, они могут подумать, что мы пытаемся их споить! Что? Где помощник главного повара? А я почем знаю... А ты куда пошел... Ох, ну наконец-то, - всплеснул руками советник, увидев в распахнутых дверях братьев, - мы даже послали за вами. Посол и его свита теряют терпение. Ваша мать, конечно, сама гостеприимность, но всему есть предел.
- Еще скажи, что они плохо провели время, - попытался пошутить Иеремия, но, наткнувшись на строгий взгляд советника, прикусил язык.
- Так, помогите сэру Клавдию привести себя в порядок и предупредите гостей, что через пять минут они начнут, - распорядился старик, - сэр, не забывайте, что мы имеем дело с очень нервными людьми, - добавил он, обращаясь уже к Клавдию.
- Не волнуйся, Лонгвил, я все помню. Иеремия, не забудь про нашу затею, - бросил он на последок перед тем, как пропал из виду на втором этаже.
Постепенно просторный холл окончательно опустел. Забот у прислуги заметно поубавилось, ведь пришел сэр Клавдий, теперь заждавшиеся гости целиком и полностью на его совести, простому люду остается лишь смиренно ждать.
- Не распрягай пока мою лошадь, - окликнул Иеремия конюха, выйдя на крыльцо, - хочу съездить в рощу.
- Как вам будет угодно, - поклонившись ответил тот.
Мерный цокот копыт по мощенной дорожке нарушал тишину внешнего дворцового двора. Наскоро перекусивший и переодетый Иеремия, погруженный в свои мысли, покачивался в седле. Что ему нравилось здесь, вне стен шумного города, куда часто ездил отец, да и Клавдий, так это необычайная тишина, безмятежность и, конечно же, природа. Особенно хороша была большая березовая роща - любимое место конных прогулок некоторых здешних особ, находящаяся неподалеку от владений его семьи. Даже в самый знойный полдень там всегда царит прохлада и свежесть, а необычайной красоты трели певчих птиц заставляют отвелся даже от самых грустных дум.
Солнечный диск постепенно опускался с зенита, грозясь не в таком уж и далеком будущем окончательно спрятаться за горизонт. Неожиданно Иеремия услышал поступь приближающейся лошади.
- Виелла, что ты тут делаешь, - немного удивленно произнес юноша, хотя, если признаться, он был очень рад ее появлению.
- Приехала составить тебе компанию, - кокетливо поправив золотистую прядь волос, ответила девушка, - мне сказали, что тебя можно найти здесь.
- Они не ошиблись, - улыбнулся Иеремия.
- Ну рассказывай, как ваша дуэль с братом?
- Похоже, что мне все еще с ним не справиться, - положив руку на ушибленный бок, ответил парень, сейчас он на совещании по поводу торговых прав.
- Ты не захотел с ним? - поинтересовалась Виелла.
- Ты же знаешь, я терпеть не могу все эти дела, высокие разговоры, когда в одной фразе скрываются тысячи смыслов. Я не стремлюсь к власти, меня бы вполне устроила роль советника моего брата, скажем, по культуре и образованию.
- Да, я знаю, - девушка снисходительно посмотрела на своего собеседника, - ты уже миллион раз говорил о том, что это не твое.
- Зато Клавдий - прирожденный князь, отец его и готовит на свое место. Честно говоря, я рад за брата и не хочу мешать.
- Редкость в наше время, что между братьями не возникает споров по поводу должностей. Остальные на вашем месте перегрызли бы друг другу горло, - одергивая голову жеребца от аппетитного кустарника произнесла Виелла.
- Клавдий ужасно хочет эту должность, он наслаждается, купаясь в океане политических сплетен, меня же от этого воротит, и он прекрасно это знает, поэтому у нас и вопросов на эту тему даже не возникает.
- Что ж, вам повезло друг с другом, - хихикнула девушка и с веселым криком: "Догоняй", - пришпорив коня, пустила его во весь опор.

***
- Ну и что ты скажешь нам на этот раз, старик? - задал вопрос мускулистый мужчина, и обведя взглядом своих товарищей, добавил, - я со своими ребятами уже устал от твоих обещаний и доводов.
- Сейчас самое подходящее время, - тихо ответил старик, - князь отбыл в город, и все имение находится в моих руках.
- Наконец-то, - довольно потер руки мужчина, - вот задаток!
На деревянный стол упал тугой кожаный кошелек, доверху набитый золотыми монетами, несколько желтых кругляхов, со звоном выпав из него, переливались в свете зажженной лучины. Глаза старика сверкнули.

- Хорошо, - улыбаясь кивнул он, - но я надеюсь, вы не забыли основную часть договора - ко мне должно перейти это имение и близлежащие земли.
- Да, я помню, - спокойно ответил мускулистый, - но об этом мы поговорим после того, как ты в полной мере выполнишь свои обязательства.
- Интересно, - встрял один из молчавших до этого людей, - как ты хочешь осуществить задуманное?
Старик почесал торчащую из пол глубокого капюшона белоснежную бороду, по-актерски выдерживая паузу.
- Я нанесу удар по самому дорогому сокровищу Князя, - злобная улыбка появилась на лице старика.

***
- Виелла, нам пора, - парень и девушка лежали на зеленой траве под высокой березой, нежась в лучах прячущегося солнца и слушая звонкие переливы бойкого ручья, - так можно пролежать и вечность.
- Может быть еще немного? - прижимаясь к груди Иеремии промурлыкала она.
- Я должен встретиться с братом, у нас на вечер кое что запланировано.
- Жаль, мне было так хорошо.
- И мне, - улыбнулся Иеремия, помогая Виелле подняться.
Встреча закончилась страстным поцелуем, а уже через минуту юноша во весь опор гнал свою лошадь к семейному дворцу.

В имении все было так, будто Иеремия и вовсе никуда не уезжал. Заседание еще продолжалось, изредка попадалась прислуга, торопившаяся убраться восвояси... Юноша медленно шел через просторные богато убранные залы, длинные коридоры, увешанные разнообразными картинами, пока не оказался в своей комнате. Плюхнувшись на мягкое кресло, Иеремия прикрыл глаза и вскоре задремал.
- Ты что спишь? - приоткрыв дверь спросил Клавдий.
- Уже нет, - протирая глаза сонным голосом ответил Иеремия.
- Ну тогда собирайся, нам пора, этот недоносок Фейлат может заподозрить что-то неладное.
- Вряд ли, - махнул рукой младший брат, - я такое письмо сочинил, что у нормального человека рассудок помутится, а у него так и подавно.
- И что там было? - поднял бровь Клавдий.
- Ну содержание примерно такое, - Иеремия прокашлялся и с наигранным выражением стал говорить, - Дорогой Фейлат, я не могу так больше жить, минуты разлуки кажутся мне вечностью, я дышу одним лишь тобой... - снова придав своему голосу обычную интонацию он продолжил, - и так далее, и так далее, и так далее, жду в полночь у заброшенной таверны, целую Ариада.
Оба брата громко расхохотались.
- Не могу поверить, - сквозь смех выдавил Клавдий, - ты написал ему письмо от лица этой зазнайки и недотроги.
- Но чертовски обаятельной, прошу заметить, - злобно улыбнулся Иеремия, - так что Фейлат, целовавший, наверное, только свою подушку, будет ждать ну как минимум час.
- Вот и отлично, пора бы его уже на место поставить. Они со своим отцом друг друга стоят.
- Вот-вот, - согласился Иеремия, - их семья так и не смогла смериться с тем, что титул князя достался нашему отцу, и теперь они считают своим долгом по горло залить нас грязью.
- А Фейлат, похоже, старается больше всех... Ну ничего, сегодня мы положим этому конец, - твердо отрезал Клавдий.
- Кстати, как все прошло?
- Я был на высоте, - довольно рассмеялся старший брат, - все прошло как нельзя лучше, отец будет доволен.
- Я не говорил, что скромность - твое второе имя, - криво усмехнулся Иеремия.
- Я и не отрицаю, - подмигнул Клавдий в ответ, - ладно, не задерживайся, жду в низу.
На улице уже стемнело. В небе красовалась луна, тускло освещая окрестности. Двое всадников мчались по пустынной дороге. Мимо проносились деревья замысловатой формы, кажущиеся в ночи ужасными монстрами, протягивающими к тебе свои страшные лапы-ветки, остались позади и несколько озер, а братья все гнали и гнали своих лошадей, пока наконец-то в дали не показалось темное здание. Двухэтажное строение с выбитыми окнами, напоминавшими пустые глазницы, прохудившейся крышей и почерневшими от времени деревянными стенами раньше являлось знаменитой на всю округу таверной, но после смерти держателя о ней забыли. Растащить имущество из покинутой таверны было не сложно, и теперь когда-то красивое здание осталось лишь старым памятником пережитков прошлого. Привязав лошадей на небольшой полянке в стороне от дороги, братья направились к условленному месту.
- Как думаешь, он придет? - шепотом спросил Клавдий, - будь я на его месте, ни за что бы не клюнул на такую удочку.
- Глупый самоуверенный неудачник, получивший долгожданное приглашение от красивой дамы... - Иеремия довольно улыбнулся, - даже не сомневаюсь.
- Но плюс ко всему еще и трусливый, - поднял вверх палец старший брат.
- Я тебя умаляю, - махнул рукой Иеремия, - здесь некого бояться, забредшего суда даже самого маломальского воришку тут же вздернут на виселице, ты это и без меня знаешь.
- Тссс, - вдруг прошипел Клавдий, - стук копыт, быстро за дом.
Клавдий не ошибся, уже через минуту у прогнивших ступенек крыльца спешивался худощавый невысокий юноша. В слабом лунном свете не возможно было разглядеть лица, но братьям, наблюдавшим из-за угла и так было ясно, кто сейчас привязывает свою лошадь к небольшому дереву.
- Ариада! - раздался тонкий голос Фейлата, но ответом ему был лишь скрип провисшей двери, качающейся на небольшом ветерке.
- Не вздумай ржать, - Клавдий отвесил подзатыльник младшему, увидев, что тот еле сдерживается от смеха.
- Да, да, все... смотри, он кажется собрался внутрь, приготовься.
- Ты здесь? - между тем, открывая старую дверь, продолжал звать Фейлат.
- Все, зашел, пошли, - скомандовал Клавдий и братья рысью двинулись ко входу.
Фейлат даже и сообразить ничего не успел как был сбит с ног сильным неожиданным пинком. Тело юноши распласталось на полу просторного зала. Раньше здесь, видимо, располагались посетители, но а сейчас от комнаты остались лишь потемневшие стены, да пара сломанных столов, грудой древесины сваленных в углу. Несмотря на то, что лунный свет лишь чуть-чуть освещал все вокруг, привыкшие к темноте глаза без труда ориентировались в зале.
- Клавдий! Иеремия! Что происходит!? Что за шутки!? - гневно выпалил Фейлат.
- А кто сказал, что это шутки? - спокойно ответил Клавдий, обнажая свой меч.
- Да вас мой отец в порошок сотрет! - захлебываясь собственной яростью заорал юноша.
- Если узнает, - усмехнулся Иеремия, играя длинным кинжалом.
С этими словами братья подняли ватное от страха тело и прижали к стене.
- Что... что вам надо... денег? Я дам... много, - запинающимся голосом произнес Фейлат.
- Тупица, - так же спокойно продолжил Клавдий, - зачем нам деньги? У нас и так все есть.
- Нам нужен ты, - мило улыбнулся Иеремия, острием кинжала проводя по щеке несчастного парня.
- Не убивайте... прошу... я все сделаю... все, что скажете! - взмолился Фейлат.
Даже в слабом лунном свете можно было разглядеть как побелело от страха его лицо, по вымазанным пылью щекам ручьем текли слезы.
- Ты глянь, - толкнул брата в бок Клавдий, - да он штаны себе замочил.
- Ха, а рассказывал, что сам на медведя ходил, - поддержал Иеремия, - ну и что ты нам скажешь?
Но Фейлат от страха даже и выговорить ничего не мог, все силы у него уходили лишь на то, чтобы хоть как-то держаться на ногах.
- Вали отсюда, - разочарованно произнес Клавдий, - руки марать об тебя не хочется даже. Если еще раз будешь молоть про нас всякую чушь, то, клянусь богом, этот кинжал располосует тебя от и до, а если захочешь разболтать о нашей маленькой встрече кому-нибудь, то вспомни сначала про это, - он провел клинком по намоченным штанам, - и подумай, как к тебе будут относиться потом, если узнают. Понял?
Фейлат несколько раз неуверенно кивнул.
- Вот и хорошо, а теперь пошел прочь!
Стоило только выпустить замученного парня из рук, как он тут же стрелой вылетел из таверны. Споткнувшись о сломанную доску на крыльце, Фейлат со стоном упал на землю, но не останавливаясь продолжал двигаться к привязанной лошади. Несколько метров он прополз на четвереньках прежде, чем сумел подняться, и, наконец, достигнув спасительной цели, ускакал в темноту, давясь своими слезами и бессилием. И снова воцарилось спокойствие, только трели кузнечиков, да скрип провисшей двери нарушали ночную тишину.
- Как думаешь, не слишком ли мы с ним? - повернулся Иеремия к брату.
- С бунтарями только так и нужно, это послужит ему хорошим уроком... теперь можно и домой.

Поместье Золианского князя спало, только изредка лаяли сторожевые псы, бегающие по большой территории. Иеремии не спалось. Стоя на просторной открытой террасе, он любовался погруженными во мрак землями. Со второго этажа можно было увидеть многое, только лунный свет ни как не позволял разглядеть всего. Вот пробежала собака, торопящаяся спрятать отобранную у своих сородичей кость, неподалеку в садовом водоеме раздался всплеск воды, зашумели деревья под натиском внезапно налетевшего порыва ветра. "Хорошо ли мы поступаем, - думал Иеремия про себя, - конечно это было что-то вроде шутки, но не сильно ли по-зверски? Мы же все-таки не животные..."
- Сэр, - размышления юноши прервал низкий голос советника.
- Лонгвил? - встрепенулся от неожиданности Иеремия, - ты что тут делаешь?
- Мне нужно поговорить с вами, сэр, - советник учтиво поклонился.
- Это не может подождать до утра?
- Может, - согласился тот, - но днем вас трудно застать наедине, а этот разговор очень личного характера.
- Ну выкладывай, что там у тебя, - безразлично пожал плечами Иеремия.
- Видите ли, сэр, - подойдя ближе начал Лонгвил, - все мы знаем о ваших серьезных отношениях с леди Виеллой.
- К чему это ты? - прищурился юноша.
- Так вот, - не обращая внимания на вопрос продолжил советник, - мне стало известно о том, что на эту особу положил глаз и ваш брат.
Доселе не придававший этому разговору значения Иеремия от услышанного поперхнулся слюной. Старик меж тем продолжал.
- Я бы никогда не стал лезть в чужие дела, и тем более в дела настолько личные, но зная о ваших далеко идущих планах я не мог остаться безучастным.
Повисла тишина, которую нарушал лишь отдаленный рык сторожевого пса, борющегося за свою добычу. Иеремия просто не знал, как реагировать на слова советника, Лонгвил ждал.

- Что ты несешь? - постепенно овладевая собой начал юноша.
- Я лишь передаю то, что знаю, - невозмутимо ответил старик.
- Твои информаторы тебя подвели на сей раз, я знаю своего брата, он бы никогда не стал мне препятствовать! - выходя из себя выпалил Иеремия.
- Может быть так, а может и нет... - бархатным голосом парировал Лонгвил и, обойдя юношу тихо добавил, почти в самое ухо, - я не прошу вас верить мне, может мои информаторы действительно дали маху, но я бы хотел, чтобы вы понаблюдали за Клавдием, я думаю, первое, что он сделает - попытается заставить вас усомниться в ней, будьте бдительны.
Закончив свою речь, советник тихо удалился, оставив ошарашенного юношу наедине с собой. А где-то там, внизу голодная собака довольно грызла честно отобранную косточку.
Наступило солнечное безоблачное утро. Клавдий, проснувшийся в прекрасном расположении духа, по своему обыкновению направлялся в отцовский кабинет разобрать кое какие бумаги. Нужно было подготовить подробный отчет о проведенных переговорах, написать пару писем ну и еще что-нибудь сделать, если будет желание.
- Сэр Клавдий, - старик с белоснежной короткой бородой внезапно появился из-за поворота.
- Да, Лонгвил, что случилось?
- У меня к вам серьезный разговор, - еле поспевая за Клавдием произнес советник.
- Позже, Лонгвил, сейчас я занят, - весело, но в то же время жестко ответил юноша.
- Я прошу прощения, сэр, но это не терпит отлагательств, - настаивал старик.
- Ох Создатель, - выдохнул Клавдий, открывая массивную дверь просторного кабинета, - давай говори, только быстро, не хочу провести здесь весь день.
Усевшись на обитое красным бархатом кресло, Клавдий неспешно стал рассматривать документы, скопившиеся на письменном столе.
- Ну, чего тянешь?
- Не хотелось бы приносить дурные вести, но иного выбора у меня нет, - начал советник, - ваши планы занять отцовское место... ну... как бы это сказать... под угрозой срыва.
- Та-а-ак, - нервно протянул Клавдий, - рассказывай.
- Я знаю, насколько важен для вас этот пост, поэтому я не мог не предупредить вас.
- Ближе к делу! - терял терпение юноша.
- Мне стало известно, что ваш брат имеет виды на ваше место.
- Глупости, - усмехнулся Клавдий слегка расслабившись, - все прекрасно знают, что он далек от всего, что связанно с политикой и ни за что не стал бы с ней связываться.
- Верно, - согласился Лонгвил, - но на него дурно влияет его пассия, мои люди были свидетелями того, как она подбивала вашего брата начать с вами "борьбу" за титул.
- Не слышал более отвратительной чуши, советник, - вставая отчеканил Клавдий, - я просто отказываюсь верить в это!
- Мне нет смысла врать вам, - развел руками Лонгвил, - я так же как и вы заинтересован в том, чтобы у нашего княжества был достойный правитель.
- Быть того не может, мой брат... и эта... эта... - ни к кому не обращаясь выдавил из себя Клавдий. Его уверенность была подорвана.
- Попытайтесь убедить Иеремию в том, что этот союз ему ни к чему, не говорите ничего в открытую, это может повлечь за собой тяжелые последствия, - с участным видом посоветовал Лонгвил.
- Где он? Сейчас же поговорю с ним.
- Он в парке, отдает распоряжения садовнику, вы уверены, что стоит говорить именно сейчас?
- Именно сейчас и стоит, - быстрым шагом выходя из кабинета кинул Клавдий.
Настроение у братьев было испорчено, и только Лонгвил оставался невозмутим, криво усмехаясь в след уходящему юноше.
- Как скажете, сэр, - довольно пробубнил он себе под нос, - как скажете.

Клавдий вышел на улицу. Минуя фонтан, он углубился в сад. Оставались позади изыскано пострижены постриженные кусты, небольшие декоративные елочки, цветы, необычайной красоты всех расцветок и размеров. Все это не трогало сейчас окутанное мраком сердце молодого Клавдия, сейчас его главной задачей было предостеречь брата от корыстной, жаждущей власти Виеллы, и, конечно же, уберечь свое положение.
- Оставь нас, - подходя приказал он садовнику.
- В чем дело, Клавдий? - поднял брови Иеремия.
- Нужно поговорить, брат, - дождавшись, пока уйдет садовник, начал Клавдий.
- Говори, я слушаю.
- Это... это касается Виеллы, - решился Клавдий.
- И что с ней не так, - прищурился Иеремия, его будто бичом хлестнуло, ведь начало сбываться то, во что он до последнего отказывался верить.
- Она не пара тебе, ее настоящее лицо - жадность и коварство, поверь мне, - начал убеждать брата Клавдий.
- Я не намерен это слушать, - с каменной маской вместо лица произнес юноша и попытался уйти, но был остановлен.
- Послушай! - схватив Иеремию за плечи произнес Клавдий, - ты должен мне поверить, я же твой брат , я хочу тебе добра!
- Убери руки, Клавдий! - отстраняясь бросил Иеремия, - ты хочешь добра только себе, иначе не говорил бы всего этого, я ухожу, не намерен терпеть это.
- Но... постой...
Клавдий остался один среди огромного красивого парка, только вдалеке клацали большие ножницы садовника, работающего над очередным кустом. Закончились те времена, когда брат безоговорочно доверял брату.

Шли часы, часы складывались в дни, а те в свою очередь превращались в недели. Конфликт между братьями становился все сильнее и сильнее. Некогда два самых близких друга теперь общались только из крайней необходимости. Мелким стычкам и скандалам не было числа, и за всем этим пристально наблюдал один высокий старик с белоснежной короткой бородой, довольно потирая ладони. Именно он направлял всю агрессию и всю ненависть братьев в нужное русло, не давал сказать лишнего, где надо - держал на расстоянии, а где и откровенно стравливал. Даже княгиня ни чем не могла помочь своим сыновьям, все ее попытки поговорить, выяснить причину раздора натыкались на непробиваемую защиту из молчания и отнекивания.
Все шло прахом.

На дворе стояла ясная солнечная погода. Лето готовилось вступить в свои права, щедро одаряя землю нестерпимым полуденным зноем.
- Кувшин холодного сока в кабинет, - раздраженно распорядился Клавдий, увидев проходящую мимо служанку.
Та, поклонившись, послушно убежала в сторону кухни.
Клавдий нехотя шел в сторону комнаты Иеремии, нужно было решить один финансовый вопрос, и без участия брата обойтись было никак нельзя...
- Я не пойму, почему вы еще не помиритесь, - в комнате Иеремии была гостья.
- Я не понимаю его последнее время, Виелла, - сокрушенно пожаловался юноша, - он ведет себя очень странно, против того, чтобы мы были в месте.
- Почему?
- Сам не знаю, - конечно же Иеремия знал, вернее думал, что знает, но посвящать любимую в его проблемы он не хотел, - я никогда не жалел о том, что у меня есть брат, и во теперь...
- Ничего, все еще устроится, - нежно обнимая своего возлюбленного произнесла Виелла.
- Клавдий слишком одержим жаждой власти, я должен поговорить о нем с отцом, когда он приедет.
- Эх... я много раз представляла себя княгиней, это, наверное, так здорово, - мечтательно на распев выговорила девушка.
- Глупенькая, я не об этом... - но договорить Иеремии не дал сильный грохот отворяемой ударом ноги двери...
Клавдий услышал доносящиеся голоса из приоткрытой двери. Не придавая значения он уже хотел было войти, но содержание разговора заставило его буквально врасти в паркет: "Клавдий слишком одержим жаждой власти, я должен поговорить о нем с отцом, когда он приедет... Эх... я много раз представляла себя княгиней, это, наверное, так здорово". Все наболевшее разом всплыло в его сознании, разум закипел, и не став больше слушать, он, не думая уже ни о чем, распахнул дверь сильным ударом ноги.
- Что здесь происходит! - яростно заорал он.
- Какого черта, Клавдий! Что ты себе позволяешь! - гневом на гнев ответил Иеремия.
- Плетете заговор за моей спиной!
- Уймись! Ты сошел с ума! Передача полномочий через год, а ты уже мнишь себя князем!
- Заткнись, щенок! - зарычал Клавдий, - ты-ы, и эта шлюха! Я так и знал!
- Замолчи, брат, - сжимая кулаки прошипел Иеремия.
- Ты предал меня и ты ответишь!
Иеремия не успел увернуться от стремительного удара в живот и со стоном упал на одно колено. Но Клавдий не дал ему отдышаться, схватив своего младшего брата за плечи, он рывком перебросил его в другой конец комнаты. Под натиском падающего тела перевернулась массивная тумбочка, и со звоном разбилось большое зеркало.
- Не тронь его! - завопила опомнившаяся от испуга Виелла, запустив в агрессора серебряный канделябр, тот нашел на своем пути лишь пустоту и выбив оконное стекло вылетел на улицу. Дзинь, дзинь, дзинь, бились на кусочки падающие на землю осколки.
- Дрянь, - взревел Клавдий и одной сильной пощечиной свалил девушку на кровать.
Не успел он подойти к встающему Иеремии, как в комнату ворвались три здоровенных стражника. Клавдий и глазом не моргнул как двое из них повисли у него на плечах, а третий подбежал к порывающемуся в драку Иеремии.
- Не брат ты мне больше! - орал взбешенный Клавдий, которого волоком вытаскивали из комнаты - предатель!
- Ты от меня так просто не уйдешь! Через час на обрыве!

Обрывом называлась большая поляна, по одну сторону которой начинался лес, а по другую - заканчивалась сто пятидесяти метровым полетом вниз на мокрые, скользкие камни, омываемые солеными морскими волнами. Здесь еще с детства братья любили проводить свободное время, наблюдая за белыми барашками на воде и изредка проплывающими кораблями. Сейчас же они стояли друг на против друга в полном вооружении с твердым намерением отстоять свою правду, заплатить за свои обиды.
- Ну что, ты готов? - оскалился Клавдий.
- Всегда, - Иеремия достал свой небольшой меч из ножен.
- Ну тогда защищайся!
Полутораручный клинок разрезал воздух и встретился со своим оппонентом, высекая сноп искр. Следом последовал скользящий удар по ногам, но короткий меч парировал и его. Дерущиеся разошлись. Двигаясь по кругу они ждали, выцеливали, просчитывали комбинации. На этот раз не выдержал Иеремия. Стремительным колющим выпадом он нанес удар в грудь, но клинок впился лишь в пустоту, а в это время на него самого уже летел удар, грозящий попасть в голову. Младший брат вовремя пригнулся но, увернувшись от просвистевшего над головой меча, он не смог уйти от удара ноги в подбородок.

- Всей власти захотел? - Усмехнулся Клавдий, - не дорос еще!
- Да, ты всегда был у нас лучше всех, - поднимаясь и сплевывая кровью, ответил Иеремия, - тебе чего-то не хватало, вот и теперь на девушку мою заришься!
Клавдий размахнулся и нанес удар. Клинки скрестились, издавая противный скрежет, оба чувствовали тяжелое дыхание друг друга.
- Не нужна мне эта стерва и даром! - приложив усилие, Клавдий оттолкнул от себя брата на несколько шагов и тут же провел комбинацию из нескольких размашистых ударов.
Иеремия легко уклонился от смертоносной стали, и все началось сначала - хождение по кругу, выцеливание, выжидание.
- Не смей о ней так говорить, - задыхался от гнева младший брат.
- Попробуй останови меня! - засмеялся Клавдий.
Но Иеремия не стал отвечать, он пошел в атаку. Крутанув меч над головой, он ударил, но металл вновь столкнулся с металлом. Обманное движение, но сталь едва задела доспех, даже не оставив царапины. Выпад, уклонение, блок, еще выпад; бой набирал обороты, звон клинков уже не прекращался, искры так и сыпались от соударения. Но Клавдий на секунду отвлекся, его внимание привлекла высокая фигура в плаще с торчащей из под пол глубокого капюшона белоснежной бородкой, прячущаяся за деревом. И тут Клавдий понял все. Все разговоры, советы Лонгвила, было ни что иное как обыкновенный капкан, он понял, что на самом деле все оставалось по прежнему, и если бы он доверился своей родной крови, то ничего этого сейчас не было бы. Вот, кто был настоящим предателем, не его брат, советник!
Клавдий отвлекся лишь на мгновение, но этого было вполне достаточно Иеремии, чтобы атаковать. Колющий удар пришелся на грудь, и крепкий гномий доспех, не выдержав натиска острия клинка, поддался. Меч со скрежетом погрузился в тело Клавдия практически на половину. Юноша даже не вскрикнул, только недоумевающее посмотрел в глаза брату и повалился на землю.
- Остановил! - ликовал Иеремия.
Он наконец-то победил его, азарт целиком и полностью захлестнул его, сердце готово было вылететь наружу, он победил, он победил!
- Что ты наделал!!
Иеремия обернулся и увидел Виеллу. Ее бледные ладони были прижаты к еще более бледному лицу, по щекам текли слезы. "Что ты наделал!!", - эти слова повторялись в сознании Иеремии вновь и вновь, стегая плетью. Вот тут-то наконец с его глаз и спала алая завеса ненависти. Эйфория схватки отступила, и только сейчас он наконец-то осознал ЧТО сделал на самом деле.
- Беги за помощью!! - не своим голосом заорал он девушке.
- Брат, брат, держись, - присев и взяв Клавдия за руку говорил Иеремия, - все будет хорошо.
- Ничего, - попытался улыбнуться Клавдий, кровь тонкой струйкой стекала по уголку его рта, - я не в обиде... человеку свойственно ошибаться...
- Молчи, тебе нельзя говорить!
- Я же сказал тогда, - Клавдий зашелся кашлем, - я же сказал, что в следующий раз ты одержишь верх, я горжусь тобой..., - еще несколько неглубоких вздохов и больше грудь Клавдия не поднималась.
Иеремия встал. Все было как в тумане, на ватных ногах он пошел, к тому самому месту, откуда они с братом еще в детстве наблюдали за белыми барашками на волнах и изредка проплывающими кораблями. Ветер трепал длинные черные волосы, сдувая ручьем текущие слезы с лица. В душе у него осталась лишь пустота... пустота и боль... боль утраты. Он не слышал криков приближающихся людей, он не видел ничего вокруг, он стоял у черты и... он сделал шаг...

***
- Все получилось лучше, чем мы могли себе представить, - мускулистый мужчина был явно доволен, - избавиться от князя теперь не составит никакого труда.
- Я сделал свою часть договора, - нетерпеливо произнес человек в плаще с глубоким капюшоном, - черед выполнять вашу.
- Конечно, - усмехнулся мускулистый человек, окидывая темную коморку, освещаемую слабым огнем тонкой лучины, и своих приспешников взглядом, - вот вся оставшаяся сумма.
На столе показалось пять туго набитых кожаных кошельков. Человек встал и, зайдя за спину белобородому продолжил, доставая из-за пазухи пергамент.
- А вот и бумага, которая, после того, как вся власть перейдет ко мне, будет давать тебе право на владение этими территориями, подписывай.
Не минуты не колеблясь старик, окунув перо в заблаговременно приготовленную чернильницу, поставил на документе свой росчерк.
- Но есть одна проблема, - вдруг произнес мускулистый человек, - чтобы закрепить договор нужно еще одно условие.
- Какое? - поднял бровь Лонгвил.
- Договор должен быть скреплен кровью, - и после этих слов, человек, достав кинжал из ножен, резким движением перерезал горло тому, кто еще секунду назад работал на них.
Кровь из сонной артерии обильно залила бумагу и попала на лучину. В каморке воцарилась полная темнота. И поверх негромких смешков зазвучал голос все того же мускулистого человека.
- Убрать эту падаль отсюда, бумагу уничтожить... Решил, что я отдам эти земли ему, ха, они вполне подойдут Фейлату, моему сыну...

***

Послесловие:
Почему так устроен человек, что даже когда незнакомые люди наговаривают на близкого нашего, мы проникаемся к ним доверием? Почему не хотим слушать оправданий? И почему мы начинаем думать о чем-то только тогда, когда что-то теряем!

Цена любви.

Назойливый лучик солнца очередной раз упал на лицо, заставляя скинуть с себя остатки сна. Грэхам приоткрыл один, а затем и другой глаз, неуклюже прикрываясь пыльной ладонью от солнечного света. Он приподнялся на локтях и попытался оглядеться, но голову, как молния расчерчивает ночное небо, тут же пронзила острая боль, да такая, что у бедолаги чуть не помутилось сознание.
- Какого дьявола? - промямлил мужчина, пытаясь встать на ноги, что получалось у него с большим трудом.
До конца преодолеть силу тяготение у него не получилось, первый же неуклюжий шаг привел к падению, и несчастный, точно подкошенный, повалился на землю.
Грэхам, некогда красивый, высокий и мускулистый человек, сейчас представлял собой жалкое зрелище, став самым настоящим пьянчужкой одного из неблагополучных кварталов города. Измазанная грязью рубашка, порванная в нескольких местах, такие же штаны - все выдавало в нем простого попрошайку, а не солдата, хоть и бывшего, регулярной имперской армии. Раньше все было иначе. Империя Тигра вела активные боевые действия против своих соседей и вела весьма успешно. Воины были в почете и достатке, и жаловаться им было не на что. Но неугодного правителя сместили, а новый всегда и во всем слушался своих многочисленных советников, искавших лишь выгоду для себя. Войны были остановлены, заключались мирные соглашения, что, конечно, радовало, но сокращение многочисленной армии весьма прискорбно отразилось на судьбе многих и многих служащих. Некоторые сумели найти работу, иные подались в разбойничьи шайки, ну а те, кому не улыбнулась удача, или просто не видящие для себя другого занятия, искали выход на дне бутылки.
Мимо лежащего Грэхама деловито прошагал серый кот, намеревающийся справить нужду в опасной близости от головы бывшего солдата.
- Ах ты... - Грэхам замахнулся на бездомное животное, недовольно мяукнув тот бросился наутек.
Превозмогая сильное головокружение мужчина все-таки нашел в себе силы встать на ноги еще раз и попытаться оттряхнуть грязную одежду. От испачканных всем, чем только можно штанов и рубахи в разные стороны разлетелись облачка желтой пыли. Кое-как осмотревшись и прейдя к выводу, что теперь все в порядке, Грэхам, шатаясь из стороны в сторону, вышел из тупикового переулка. Яркое, слепящее солнце стояло высоко в зените, накаляя землю, а вместе с ней и воздух до такой степени, что было даже трудно дышать. "Сколько же я тут пролежал? - оглядываясь на место своей ночевки подумал он, - и что, черт возьми, было вечером?" Найдя место вчерашней попойки - убогую таверну "Кружка Пива", мужчина на ватных ногах направился к ней, решив, что должен во что бы то ни стало получить ответы.
Спертый воздух с витавшими в нем ароматами едкого мужского пота, отвратительного пива и бог знает чего еще ударили в нос бывшему солдату, как только тот пересек порог забегаловки, заставляя всплыть в памяти некоторые подробности вчерашнего вечера. Обстановка не изменилась. Слева от входа стойка, вправо уходил небольшой зал, буквально набитый грубыми столами и стульями, несколько пошлых картинок, прибитых к деревянной стене и конечно же посетители.
- Опять ты, - безразлично окинув взглядом плюхающегося на стул мужчину произнес бармен.
- Что вчера было? - мучительно выдавил из себя Грэхам, опершись лбом о подставленные руки.
- Как обычно, - пожал плечами бармен, вытирая пивные кружки, - ты надрался в стельку, а когда кончились деньги, стал требовать, чтобы тебе налили в долг. Потом тебя отсюда вывели.
- Я проснулся в переулке неподалеку отсюда, - потирая разбитую губу произнес Грэхам.
Фалтон, именно так звали бармена, покачал головой.
- А ты что хотел? Кому-то просто надоело терпеть твою ругань, которой ты щедро одаривал всех кого ни попадя.
- Может быть, - потирая лоб грязной рукой все тем же тоном ответил бывший воин, - Слушай, мне бы выпить немного, язык к небу прилипает.
Фалтон тяжело вздохнул, во взгляде его появилась нота сочувствия. Наполнив кружку наполовину, он протянул ее мужчине, сидящему перед ним за стойкой.
- Я отдам, - только и мог произнести Грэхам, жадно набрасываясь на самое дешевое пиво в городе.
- За мой счет, - махнул рукой бармен, - только сделай мне одолжение, пойди домой, проспись и приведи себя в порядок. На тебя же смотреть жалко.
Допив хмельной напиток, который то и напитком назвать можно было с большой натяжкой, и как-то неопределенно кивнув в ответ, Грэхам встал и такой же шатающейся походкой вышел прочь.
- И запомни, - крикнул напоследок Фалтон, - в следующий раз приходи с деньгами! Я не занимаюсь благотворительностью!
Дорога домой обычно занимала около пятнадцати минут, но бывший солдат преодолевал это расстояние в два раза дольше, сказалось все тоже палящее солнце, сильная головная боль, головокружение и пол литра пива на голодный желудок.
- Прости, я задержался, - заплетаясь попытался извиниться Грэхам, увидев на пороге своей коморки женщину.
- Где ты был? - печально произнесла она, - хотя я и так знаю...
- Послушай, Мейла, я очень устал, - увидев кровать и не замечая больше ничего, кроме нее на своем пути ответил он, - давай поговорим позже.
Женщина лишь тяжело вздохнула и, плюхнувшись на стул, прикрыла лицо ладонями.

Сон Грэхама был неожиданно прерван громким шумом, раздавшимся из соседней комнаты.
- Тише, - раздался голос его жены из соседней комнаты, - разбудишь отца...
В доме снова воцарилось спокойствие и безмолвие. Небольшая спаленка, если это вообще можно было назвать спальней, была полностью погружена во мрак, символизирующий приход ночи, который безуспешно пыталась разогнать горящая лучина. Свесив ноги с кровати бывший солдат обнаружил, что остался лишь в одном нижнем белье. "Неужели Мейла постаралась?", - подумал он, хотя чего тот думать, конечно это была она. Немного гудела голова, но это всего лишь отголоски того, что он испытывал накануне.
- Где моя одежда? - Грэхам вышел из спаленки и вопросительно посмотрел на жену.
- Там, - она кивком указала в угол, поправляя локон русых волос, так и норовивших залезть в глаз.
Некогда эта женщина, как впрочем и ее избранник, выглядела куда лучше, чем сейчас. Красивые русые пряди длинных, ниспадающих до пояса волос сейчас были грязными и слипшимися. Тонкие черты лица скрывала маска печали, а в глазах, горевших когда-то огнем, остался лишь серый пепел. Но одно все-таки осталось неизменным - ее практически идеальная во всех отношениях фигура.
- Я ее немного почистила.
- Спасибо, - улыбнулся Грэхам, окидывая взглядом свое жилище.
У единственного окна стоял старенький стол с зажженной лучиной и веретено. В другом конце комнаты лежал небольшой матрац, внушительных видов сундук и ветхий шкаф с просевшими дверцами. В уголке же притаилась детская кроватка. В спальне не было ровным счетом ничего, всю ее площадь занимала кровать.
- А ты почему не спишь? - Грэхам нагнулся к худенькому мальчику и попытался обнять его, но тот отстранился.
- Папа, от тебя плохо пахнет, - голос его напоминал жалобу.
Мужчина выпрямился. Он просто стоял, не зная как отреагировать на подобные слова.
- Ты опять идешь в "Кружку Пива"? - сидящая за веретеном Мейла посмотрела на своего мужа снизу вверх.
- Тебя это не касается, - не слишком грубо, но все же жестко ответил Грэхам, натягивая штаны.
- Не ходи, хватит уже, - взмолилась женщина, вставая и откладывая пряжу.
- Отстань, - раздраженно бросил тот, - не лезь ко мне.
- Одумайся, - продолжала она, - у нас кончились деньги, средств от моего занятия, - она покосилась на веретено, - хватит только на еду для младшего сына.
- Чего ты хочешь от меня! - рявкнул Грэхам.
- Чтобы ты, наконец, прекратил пить, - всплеснула руками Мейла, - и начал зарабатывать деньги! Пожалей наших детей, подумай о них, что будет с ними?! Сделай это не ради меня, если ко мне у тебя уже не осталось никакого чувства, а ради них! Они же умрут голодной смертью!
- Замолчи! - рука воина занеслась для удара, но задержавшись в воздухе, бессильно опустилась вниз.
Алкоголь развращает, но несмотря ни на что Грэхам продолжал любить свою жену, и чувство это не ослабляло даже на миг. Как бы не противно было ему выслушивать упреки, но Мейла была права. Он хотел прижать ее к себе, но не мог позволить, чтобы ее прекрасное тело коснулось его грязной одежды. Грэхам отвернулся, не захотев показывать свои блестящие от слез глаза. Он внезапно ощутил, до каких низов опустился, пропивая каждую монету, появлявшуюся в его кармане. Подумал он и о детях. Брик еще не понимал что к чему, ему недавно исполнился только год, а каково же было юному Фейрузу, наблюдающему каждый вечер за тем, как его пьяный до безумия отец возвращался домой. А еще Грэхаму стало жаль себя за то, что он превратился в такое ничтожество. Он, в недавнем прошлом отчаянный рубака к которому теперь не подходят даже мелкие воришки зная, что за душой у него нету ничего.
Бывшему солдату нужно было во что бы то ни стало затушить внезапно разгоревшийся пожар из чувств, сжигавший его изнутри, и самым подходящим для этого местом была таверна под названием "Кружка Пива". Не сказав больше ни слова, Грэхам вышел из своего жилища и скрылся в ночи.

В крайне плохом настроении бывший солдат доковылял до таверны. В какой уже раз в его ноздри ударил омерзительный для непривыкшего человека запах дешевого пива и пота. Народу с обеда прибавилось, тут и там рождались и умирали разговоры и споры, сливаясь в один монотонный гомон. Но Грэхам переступил порог "Кружки Пива" не для болтовни, а лишь для того, чтобы в очередной раз залить себе глаза а заодно и горе кружкой другой мерзкого пойла, называемого тут пивом, которое хозяин таверны держал здесь исключительно ради таких, как он.
- Ну что, тебе как обычно? - спросил Фалтон
- Да, - тихо ответил Грэхам, - только у меня сегодня нет денег, может быть...
Но бармен, нависнув над завсегдатаем своим мощным телом, даже не стал слушать дальше.
- Я не занимаюсь благотворительностью. Устал я уже делать тебе одолжения.
- Ты не понимаешь, - с горечью стукнул по столу бывший солдат, - сегодня мне просто необходимо выпить...
Но снова был перебит Фалтоном.
- Как, впрочем, и каждый день, но сегодня я не намерен поить тебя бесплатно.

- Я прошу тебя как человека! - глаза Грэхама зло блеснули, - Спиртное сегодня мне нужно как воздух! - в голове внезапно возник образ испуганного сына.
- Я все сказал, - с каменным лицом, не отражающим никаких более эмоций, бармен потянулся за внушительного вида кинжалом, спрятанным под стойкой.
В порыве гнева Грэхам зарычал. Ему прекрасно дали понять, что сегодня за выпивку придется платить, но нужда уйти от проблем была столь велика, а образ испуганного сына упорно не хотел покидать голову, что солдат и не собирался уходить отсюда с пустым животом. Стиснув зубы и сжав кулаки, он медленно начал вставать, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в конфликт не вмешалось третье лицо.
- Уважаемые, не нужно ссориться, - положив руку на плече разгневанному Грэхаму произнес неизвестный, - налейте ему кружку из ваших лучших запасов. За мой счет.
Из его второй руки на стойку упало несколько серебряных монет. Фалтон поднял бровь и, забрав деньги, направился откупоривать бочонок.
- Что ж, воля ваша, - бросил он через плече.
Грэхам недоверчиво окинул взглядом своего доброжелателя. Незнакомец представлял собой немного худощавого, не слишком высокого мужчину средних лет с короткими черными волосами и небольшой бородкой. Из под длинного потрепанного плаща закрывающего почти все тело, виднелись дорогие сапоги. Судя по всему он здесь что-то искал, пытаясь не привлекать к себе много внимания, или, может быть, за кем-то следил.
Конечно бывший солдат был рад внезапно свалившейся на голову выпивке, но за этим определенно что-то крылось.
- Да, и еще, - добавил незнакомец, - принесите за мой столик какую-нибудь хорошую похлебку.
- Как вам будет угодно, - ответил бармен.
Постояв немного, будто в раздумье, неизвестный обратился к Грэхаму.
- Не откажетесь поужинать за моим столиком? - и на невысказанный вопрос, появившийся в глазах пьяницы, ответил, - у меня есть кое-какое предложение, которое может вас заинтересовать. Грэхам прищурился и после одобрительного кивка пошел к столику вслед за таинственным человеком. Устроившись на стуле, солдат испытывающее посмотрел на незнакомца, тот не отвел взгляд, но и говорить не торопился. Первым не выдержал Грэхам.
- Ну и, - он скрестил руки и откинулся на спинку стула, пытаясь предать себе важный вид, - зачем какой-то пьяница понадобился такой важной особе, соизволившей спуститься в самую что ни на есть сточную канаву нашего города?
Тот улыбнулся.
- На сколько я могу судить, вы не всегда вели подобный образ жизни.
- Это уж точно, - невесело усмехнулся Грэхам.
- Некоторое время я наблюдал именного с этого места за посетителями...
В этот момент у столика появился худенький служка с подносом в руках, на котором красовалась большая кружка пенистого напитка и вместительная тарелка с горячей похлебкой. После того, как мальчик удалился, разговор снова продолжился.
- Ни разу вас не видел, - Грэхам вдохнул аромат только что приготовленного блюда. Только сейчас он осознал, как сильно хочет есть.
- При вашем образе жизни, вы много кого не вспомните из присутствующих здесь.
- И все же вы не ответили, - проглотив первую ложку проговорил Грэхам.
- Поправьте меня, если я ошибаюсь, но вы, кажется, из бывших солдат.
Мужчина отвлекся от еды, и на незнакомца упал тяжелый взгляд.
- А вы кто такой? - он сделал ударение на второе слово.
После недолгой паузы незнакомец ответил.
- Зовите меня Шед. Так вот, видите ли, мой дом обокрали...
- Ах дом, - Грэхаму не удалось сдержать улыбку, - ну так а я тут при чем, обратитесь к властям.
- Я так и сделал, даже удалось вычислить дом в котором скрываются, - Шед на секунду замолчал, - или скрывались воры. Но есть одна проблема, которая требует постороннего вмешательства.
- Что за проблема? - глотнув очередную порцию похлебки спросил Грэхам.
- Дело осложняется тем, что нужное нам здание находится... в зараженной зоне.
Солдат от услышанного поперхнулся остатками похлебки. Закашлявшись, он случайно опрокинул тарелку, которая со звоном упала на пол. Шум привлек внимание посетителей, но не увидев ничего интересного те поспешили вернуться к своим занятиям.
- А вы шутник, сэр, - хрипло отозвался Грэхам, - будь я даже трижды проклят, ни за что не согласился бы на такое безумство.
- Вы не представляете, насколько щедро я смогу заплатить.
На стол упал туго набитый кошелек. Ослабив завязки Шед извлек из него несколько золотых монет и, покрутив их в руке, снова засунул обратно. Грэхам взглянул на кошель, потом перевел взгляд на собеседника и вновь уставился на тряпичный мешочек. Искра сомнения заиграла в его глазах.
- Это лишь задаток, который уже сейчас может стать вашим, если вы согласитесь, - между тем продолжил тот, кто пожелал назваться Шедом, - если вы достанете мне то, что я попрошу, вас ждет сумма, превышающая эту в двадцать раз. С такими деньгами вы и ваша семья сможете убраться с этого неблагополучного района и обеспечить себе безбедное существование на долгие годы.
Грэхам задумался. В голове снова всплыл образ испуганного малыша, его глаза, полные слез; жены, бледной, замученной женщины, чья единственная радость заключалась во сне. Вспомнил он и жалобный плач своего младшего сына, которому недавно исполнился год. Страх перед ужасно опасным делом боролся с желанием помочь своей бедной, но тем не менее все еще любимой семье. На лбу солдата проступил пот, крепко сжатые челюсти скрипели трущимися друг о друга зубами. Напряжение все нарастал и нарастало, пока измученный раздумьем Грэхам все-таки не проронил:
- Хорошо, я согласен, - немного помолчав он добавил, - а что нужно вернуть?
- Это будет небольшая металлическая шкатулка, больше вам знать не следует, скажу лишь, что внутри находится очень ценная для меня вещь.
Накидывая капюшон Шед бросил еще несколько фраз:
- Встретимся в переулке у большого красного дома, стоящего у заброшенной рыночной площади. Знаете, где это?
- Разберусь.
- Через час. Рад, что вы согласились.
Темная фигура встала и, пробравшись через сидящих посетителей, скрылась за входной дверью.

В этот день Грэхам покинул таверну намного раньше обычного. Нужно было зайти домой и взять все, что может понадобиться для той безумной затеи, в которую он позволил себя ввязать. Его мозг судорожно прокручивал и оценивал все то, с чем придется столкнуться...
Городок Олденуиль был в незапамятные времена вполне неплохим местом, торговля и ремесло процветали, и жители в большинстве своем не знали забот. Но времена менялись, появлялись новые поселения, старые города разрастались, и так случилось, что Олденуиль постепенно стали забывать. На рынках и ярмарках больше нельзя было найти хороших товаров, местная власть пропиталась коррупцией, а на улицы вышли банды и бандиты одиночки, пытающиеся найти свое место под солнцем. Город пришел в запустение и упадок. Теперь он представлял собой, за исключением некоторых районов, эталон нищеты, грязи и преступности. Человек от природы существо, умеющее приспособиться практически ко всем невзгодам, сваливающимся ему на голову, поэтому жизнь здесь продолжалась, хотя можно ли назвать жизнью существование? Но с новой напастью не смог справиться уже никто, неизвестная болезнь, окрещенная "Черной Чесоткой" поразила самые грязные и неблагополучные кварталы, грозясь расползтись по всему городу. Даже хваленные маги, лечившие от всех болезней, растерянно разводили руками. Может быть это был ответ изобретательной матушки-природы искусным лекарям, может быть происки какого-нибудь сумасшедшего гения, гадать можно было сколь угодно долго, но тем не менее дом за домом, метр за метром невиданная раньше болезнь отвоевывала Олденуиль у его обитателей. Решение нашли в грубой силе. Весь зараженный район просто напросто был отрезан от остального города. По периметру спешно возвели баррикады и переселили людей из близлежащих домов. День и ночь граница находилась под бдительным и неусыпным надзором регулярной армии, которая быстро расправлялась с каждым, кто хотел выйти или зайти в зараженную зону.
Грэхам шел по унылой и пустынной улице, погруженной во мрак, разгоняемый лишь блеклым светом луны. Чем больше он размышлял о предстоящем, тем сильнее хотел отказаться от затеи, но увесистый кошелек за пазухой и всплывающие в памяти печальные лица его домочадцев заставляли стиснув зубы идти вперед. Грэхам попытался вспомнить, что же представляет из себя по слухам эта болезнь, сам то он никогда не видел последствий ее проявления...
Вроде как передавалась она через прикосновение. После этого через какое-то время на зараженном участке кожи появлялось жутко чешущееся покраснение, зуд распространялся по всему телу, которое должно покрываться гноящимися язвами. Человеку повезет, если от нестерпимого зуда он сам перережет себе горло, или если его застрелит кто-нибудь из солдат, а иначе... Грэхам поежился. Здесь слухи расходились, но ни один из них бывший воин не захотел представлять.
Дверь тихонько скрипнула и лицо солдата осветили слабое пламя лучины. Мейла, сидевшая за веретеном выразительно посмотрела на мужа.
- Им все-таки надоело бесплатно поить тебя? - грустно усмехнулась она, но прежде чем женщина смогла добавить еще хоть что-то, на стол со звоном упал кошелек, набитый золотыми монетами.
Казалось, что Мейла потеряла дар речи, она, словно рыба, ловила воздух ртом из которого не выходило ни звука. Лицо ее побледнело.
- Ты что ограбил кого-то? - медленно, точно в трансе, спросила она, подняв глаза.
- Нет, это задаток, - ровно ответил Грэхам, роясь в старом сундуке.
- Задаток? Задаток за что? - ее пальцы нервно барабанили по столу.
- Не важно, - складывая в кучу кое-какую одежду и всякое тряпье отозвался мужчина, - главное то, что теперь мы заживем другой жизнью.
- К-как другой?
- Вот так, - резко произнес Грэхам поднимаясь с колен. В его руках тускло поблескивала в свете лучины старая, проколотая в нескольких местах кольчуга и небольшой меч.
- Ты ввязался во что-то, - почти обреченно выдохнула Мейла, - это я виновата, нужно было больше работать и меньше жаловаться, тогда...
Палец, приложенный к губам женщины оборвал ее речь.
- Не волнуйся, - по комнате разнесся мягкий голос Грэхама, - ничего противозаконного, но я тебе не могу сказать, что именно. Обещаю, что с завтрашнего дня мы не будем нуждаться ни в чем, доверься мне.
- Но мне страшно...
Воин, надев кольчугу и прикрепив ножны с клинком на пояс, нежно посмотрел на жену.
- Говорю тебе, не волнуйся, - он приобнял свою жену за плечи и страстно поцеловал, - все будет хорошо. Я принес кое-что из таверны, поешь и ложись спать, я вернусь к утру.
С этими словами Грэхам вышел и дома, оставив недоумевающую женщину со спящими сыновьями. В желтом свете лучины она казалась совсем измученной, но сейчас в ее душе зажглась искорка надежды, ведь таким она не видела своего мужа очень и очень давно.

Темными переулками и пустынными улицами Грэхам пробирался к условленному месту. Небольшая котомка, набитая тряпками и сменной одеждой неприятно била по спине, раскачиваясь при ходьбе. Вот появились и первые брошенные здания. Во всех этих домах, смотрящих на тех, кому придет в голову забраться сюда своими выбитыми ставнями, напоминающими пустые глазницы черепа, уже по нескольку раз бывали мародеры, спешащие нажиться на чужом несчастье. Все говорило о приближающейся зараженной территории, даже в воздухе появилось незримое напряжение. Главное сейчас - не попасться на глаза патрулю, иначе все полетит к чертям, а семье, которая с нетерпением ждет его возвращения, будет уготована участь глотать слезы на его похоронах, если, конечно, они вообще будут.
Грэхам вышел на некогда оживленную, а теперь заброшенную торговую площадь и огляделся. Повсюду валялся мусор, разбитые ящики, сломанные прилавки и остатки гниющих фруктов. Увидев дом, подсказанный ему в качестве ориентира, Грэхам направился к нему, разглядев по пути небольшой переулочек. Через пол минуты мужчина уже скрылся в его тени.
- Я рад, что вы пришли, - бархатным голосом проговорил тот, кто пожелал называться Шедом.
Не придумав ничего лучше, Грэхам предпочел отмолчаться.
- Не буду вас отвлекать длинными речами, давайте сразу перейдем к делу.
- Не возражаю, - бывший солдат прислонился к стене дома.
- Нужное вам здание находится на пересечении улиц "Лилия" и "Узкая", вы знаете где это?
Грэхам утвердительно кивнул. Ему не нужно было рассказывать об одном из самых грязных, порочных и опасных мест в городе. Даже здоровенные верзилы из самых влиятельных группировок побаивались показываться там в одиночку. Лилия - улица самых дешевых и отвратительных борделей. Многие женщины там ублажали клиентов будучи насквозь прожженными какой-нибудь экзотической болезнью, и, что весьма прискорбно, часто пользовались популярностью. Вдрызг пьяным или до беспамятства накачанным наркотиками посетителям было попросту все равно. Узкая же была самой натуральной выгребной ямой, нечистоты в ней текли прямо по прохожей части, частенько образовывая непроходимые лужи. Запах же, разносившийся ветром далеко окрест, способен был заставить вывернуться на изнанку даже самого стойкого человека. Некоторое маги считают, что именно здесь и зародилась зараза.
- Вы не пропустите этот дом, - между тем продолжал Шед, - он единственный на этом углу двухэтажный.
- Может быть вы все-таки поделитесь, сто такого важного в этой коробочке? - осведомился Грэхам.
-То, что находится внутри - вас не касается, это понятно?!
- Более чем... Ну а если эта шкатулка уже будет вскрыта, тогда что?
- Думаю это не под силу здешним обитателям, - улыбнулся Шед, - она сделана из прочной гномьей стали с их же замком с секретом. Не думаю, что кому-то удастся открыть ее.
- Больше вопросов нет, - усмехнулся Грэхам.
- Хорошо, я буду ждать вас здесь, не теряйте времени.
Бывший солдат достал из своей котомки небольшие перчатки из грубой кожи, тряпье, которым он обмотался, пытаясь обезопасить себя от случайных контактов с инфекцией. Перекинув заметно уменьшившуюся сумку за плече, Грэхам направился к баррикадам.
Пробраться через оцепление было весьма непросто, пару раз его чуть не заметил патруль. Один раз его даже приняли за кучу мусора, когда он, свернувшись в очередном темном углу, пытался укрыться от пытливого солдатского взгляда, но, несмотря ни на что, вскоре Грэхам очутился у одной из баррикад. Разбитые или прогнившие ящики, подобные тем, которые он видел на рыночной площади, сломанные телеги, мешки с землей, ветки деревьев, все это перегораживало дальнейшее движение по улице. Припрятав котомку со сменной одеждой в каком-то полуразвалившемся сундуке, Грэхам аккуратно перебрался на другую сторону, теперь он находился во власти эпидемии.
Мужчина осмотрелся. Казалось, что он и не переходил ни через какую черту, все те же пустынные улицы, все тот же полумрак, подсвеченный лунным светом, и только напряжение... гнетущее напряжение вокруг заставляло не расслабляться. Отдышавшись и частично преодолев леденящий душу страх, Грэхам зашагал по безлюдным проулкам, стараясь по возможности держаться в тени.
Чем дальше продвигался мужчина, тем сильнее хотел все бросить и вернуться обратно. На смену пустующим домам с выбитыми окнами пришли еще не покинутые с глухо заколоченными ставнями. Несколько раз мимо проходили люди, но которым солдат не посчитал нужным показываться на глаза. Поразительно, но даже в этом месте, по сравнению с которым ад показался бы зоной отдыха, еще теплилась жизнь. Но больше восхищаться здесь было не чем. Чем дальше уносили ноги Грэхама, тем чаще на его пути попадались бездыханные тела, одни, уже давно лежащие под открытым небом и напоминающие груду тухлого мяса и костей, иные принадлежали людям, еще недавно ушедшим в мир иной. Никто даже не пытался складывать умерших в кучи и сжигать. Да кому это надо здесь, в отрезанном от мира уголке, где безжалостная болезнь рано или поздно свалит в вечное забытье всех оставшихся, и поэтому телам не оставалось ничего другого как валяться там, где их застала врасплох черная фигура с косой и гнить под палящими лучами солнца и под иссиня-черным, покрытым звездным ковром небосводом. И что самое главное - все трупы были изувечены до такой степени, что видавшему виды Грэхаму при одном взгляде на них становилось не по себе. А еще сводило с ума кошмарное жужжание мириад насекомых, соблазнившихся тошнотворным запахом разлагающегося мяса.
Обмотав висевшую на плече тряпку на лицо так, что на виду остались только глаза, Грэхам неотступно двигался вперед, к намеченной цели. Чувство страха становилось все сильнее и сильнее с каждым шагом, но он не намерен был отступать. "Что же будет дальше? - думал он, - если уже сейчас, в каких-то нескольких сотен метров от границы его взору предстала такая картина.
Сделав очередной поворот он оказался на просторной улице, но громкий стук заставил его молниеносно скрыться в небольшом темном закоулке. Тук-тук-тук, тук-тук-тук - разносилось по округе. Выглянув из-за угла бывший солдат увидел три фигуры в длинных плащах, наспех заколачивающих изрядно потрепанную кем-то дверь в дом. Одному богу было известно, почему эта троица для латания входа покинула стены своего укрытия, ведь забить дверь можно было и изнутри, но Грэхам не желал вдаваться в размышления по этому поводу и просто решил незамеченным пройти дальше. Однако стоило ему сделать несколько шагов, как внезапно возникший шум заставил его снова юркнуть в свое убежище. Из окна дома, находящегося через два от того, дверь которого пытались заколотить трое неизвестных, вместе с чудом уцелевшим до этого времени стеклом выпрыгнул человек и со всего размаху упал на землю, успевшую покрыться мелкими и не очень осколками, которые не постеснялись впиться ему в неприкрытую одеждой голову. Мужчина тяжело встал. Привыкшие к темноте глаза Грэхама уловили маску безумия на его лице. Судорожно осматривая битое стекло, зараженный схватил небольшой кусок и неистово стал полосовать им свое и без того истерзанное тело. Раздался ужасный пронизывающий вопль, напоминающий и смех и плач одновременно. Видимо порезы приносили облегчение от нестерпимого зуда, но лишь на несколько мгновений, за которыми следовала вспышка острой боли. Рука безумного бессильно опустилась, подкашивались ноги от колоссальной потери крови. Он повернул голову и увидел застывшую неподалеку троицу. Кто знает, что двигало им, но, собрав последние силы, мужчина ринулся к ним.
- Помогите, - едва различимо и невнятно сорвалось с его губ.
Вместо этого работники поспешили к спасительному раскрытому окну, из которого, видимо, и вылезли, но лишь два из них. Третий был напуган до такой степени, что просто не мог сдвинуться с места. Колени его дрожали а на штанине образовалось стремительно растущее темное пятно - не выдержал мочевой пузырь. Товарищи обнаружили отставшего слишком поздно, и хотя они успели достать из пол плащей маленькие арбалеты и разрядить их в приближающегося безумца, это не помогло. По инерции уже бездыханное тело, покрытое язвами и сочащимися кровью порезами, на полной скорости врезалось в замершего человека, сбив его с ног. Один из товарищей хотел подбежать к упавшему, но был схвачен вторым за рукав, и после нескольких фраз, которые Грэхам не смог расслышать, оба снова зарядили арбалеты.
- Прости, - донеслось до ушей бывшего солдата, и метательное оружие, разрядившись с щелчком, отправило по болту в так и оставшегося лежать, до смерти перепуганного мужчину.
Постояв еще несколько секунд оставшиеся убрались восвояси, распахнутые ставни дома с хлопком закрылись.
Грэхам прижался к стене, почувствовав слабость в ногах. Сердце бешено колотилось а мозг никак не мог переварить увиденное. Неизвестно, сколько бы еще стоял воин, приходя в себя, если бы что-то не дернуло его за лоскут материи, обмотанной вокруг ноги. Внутри солдата все похолодело, перехватило дыхание, сердце забилось так, что, казалось, вот-вот готово было пробить грудную клетку и выпрыгнуть наружу. Пересилив себя мужчина опустил взгляд и его тут же скрутило в жутком приступе рвоты. Увлеченный развернувшейся на его глазах драме он и не заметил как к его ногам подполз молодой юноша.
- Помогите мне пожалуйста, - дрожащим голосом еле различимо выдавил он, подняв голову.
Луна осветила его лицо, открывая взору расчесанные до мяса раны и язвы. Торс был прикрыт одеждой, вернее теми лохмотьями, которые от нее остались, а ноги представляли собой кровавое месиво с торчащими переломанными костями. Будет чудо, если парень протянет еще хотя бы пять минут с такими увечьями. Грэхам выдернул меч и занес его для удара но, опасаясь, что кровь зараженного попадет ему на одежду, просто отрубил часть материи, за которую так отчаянно держался больной. Охваченный паникой солдат бросился бежать. Ноги сами несли его по темным улицам, повинуясь бессознательным приказам мозга. Бессмысленный марафон закончился так же внезапно, как и начался. Грэхам попытался вздохнуть полной грудью, но тут же закашлялся, почуяв резкий запах экскрементов и помоев, смешанных с уже привычным запахом гниющего мяса. Все таки бег сделал свое дело: паника отступила на второй план, уступая место здравому смыслу, а мысли стали налаживаться. Воин осмотрелся, и каково же было его удивление, когда он обнаружил себя на пересечении улиц "Лилия" и "Узкая", а справа стояло единственное в округе двухэтажное здание. Встав на колено Грэхам прочел короткую молитву и двинулся к рыльцу. За домом кто-то тихо стонал, но это нисколько не интересовало бывшего солдата, его целью была небольшая металлическая шкатулка. Под сильным ударом ноги дверь, слетев с петель, с грохотом упала в прихожую.

Пройдя внутрь, Грэхам очутился в длинном холле, от которого влево и вправо отходило несколько дверей, а в конце красовалась большая деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Мрак сгустился до такой степени, что уже не помогал давно полюбившийся воину лунный свет, проникающий через единственное окно у входа. Раздался металлический шелест доставаемого из ноже меча, и Грэхам устремился вглубь дома, опираясь лишь на боковое зрение, выхватывающее из темноты очертания дверей. Глухой стук каблуков разносился по всему дому и казался в царящем безмолвии раскатом грома в шторм. Если здесь и остался кто-то живой, то он уже обязательно должен был быть в курсе о непрошенном госте. "Сперва отыщу хозяев, если они конечно еще остались, а потом

займусь поиском шкатулки", - решил про себя Грэхам и направился в сторону ближайшей двери. Первой комнатой оказался просторный зал, задуманный архитектором для проведения шумных вечеров, сейчас же он пустовал. Кроме нескольких сломанных стульев, кусками древесины разбросанных по всему полу, пары дряхлых комодов и сиротливо стоящего столика у одного из широких окон с выбитыми стеклами, здесь не было ничего, а в воздухе, как впрочем и во всем доме, витал нездоровый запах сырости. Следующей комнатой на пути Грэхама оказалась кухня. К ощущению сырости добавился теперь еще и сладковатый аромат крови, а так же вонь чего-то протухшего. На разделочном столе лежал кусок мяса, облепленный жужжащими мухами, в котором одиноко торчал тесак. На полу, стенах и столе бывший солдат смог разглядеть пятна крови, он даже не хотел представлять себе, что здесь могло произойти и кому вообще принадлежит кусок гниющей плоти. Не став более смотреть на эту жуткую картину, Грэхам покинул злополучную кухню, на очереди оставалась еще одна комната на первом этаже. Ею оказалась просто маленькая спаленка, подобие той, какая была у него дома, только немного больше. Закрыв последнюю дверь, воин направился к лестнице. Старые ступеньки жалобно заскрипели под весом мужчины, но выдержали, и Грэхам благополучно добрался до верха. Поднявшись, он очутился в еще одной небольшой комнате, больше всего напоминающей гостиную или, если быть точнее, ее жалкое подобие. Из порванной обивки старого дивана, покоившегося в центре, торчал пух, некогда большой и добротный стол валялся на полу со сломанными ножками, ковер на полу был полностью изъеден молью. Выглянувшая из-за небольшого облака луна осветила еще одну дверь в дальнем конце помещения, полный решимости Грэхам направился к ней. Ручка опустилась, старый механизм щелкнул и дверь с противным скрипом отъехала в сторону. Солдат хотел уже было войти, но замешкался, его боковое зрение уловило некий силуэт в углу псевдо гостиной, и только он понял, что предметом его внимания стал лишь очередной сломанный стул, как прямо над ухом что-то просвистело и, скользнув по кольчуге, прикрывающей плече воина, с глухим ударом врезалась в полуоткрытую дверь. Реакция Грэхама последовала незамедлительно, ударом ноги он сшиб напавшего да так, что тот отлетел к стене и упал на пол, по пути опрокинув несколько непонятных предметов. Небольшой меч, который секунду назад проскользнул по плечу, со звоном упал к ногам солдата. Грэхам с клинком наготове переступил порог очередной и последней комнаты в этом доме и увидел лежащее у противоположенной стены тело мужчины. В блестевших на лунном свете глазах неизвестного, не мигая уставившихся на незваного гостя, отражался страх и безумие. В минутной паузе Грэхаму выдалась возможность окинуть взглядом помещение. В отличие от всех остальных, эта комната была битком набита всем, чем только можно было ее заполнить. Здесь были и большие сундуки, и несколько шкафов, стол, куча какого-то тряпья и еще многое, многое и многое. В углу стояла небольшая кровать, на которой, как с отвращением заметил Грэхам, что-то шевелилось... или кто-то.
- Ты кто такой, что тебе нужно? - прохрипел лежащий на полу.
- В твоем доме есть то, что тебе не принадлежит, - ровно ответил бывший солдат, игнорируя первую часть вопроса, - и я пришел это забрать.
- Я знал! Я знал, что кто-то когда-нибудь придет за шкатулкой, но ты не получишь ее! Маги найдут способ избавиться от болезни, и тогда мы с моей женой заживем совсем по-другому, на то, что находится в ней! - на губах человека появилась безумно-зловещая улыбка.
Грэхам только сейчас разглядел женщину, привязанную к кровати, все ее части тела, которые не были прикрыты ночной рубашкой, представляло собой одну сплошную гноящуюся язву. Ее руки судорожно дергались, пытаясь освободиться от пут, но тщетно, а изо рта вместо слов раздавалось только слабое хрипящее мычание.
- Это Делалйла, - поднявшись продолжил человек, впиваясь ногтями в плече, - моя любимая. Когда все это кончится, у нас все будет по-другому, все будет по-другому, - он, казалось, больше не замечал Грэхама, полностью погрузившись в свое больное сознание.
- Оглянись вокруг! - гаркнул солдат, - горе совсем сорвало тебе крышу! Район закрыт и твои маги только и ждут, когда вы тут все передохните!
- Я привязал ее, чтобы Делайла не навредила себе, только ослабь веревки, и она тут же расцарапает себя до смерти, - подходя к кровати промолвил мужчина.
- Для тебя и твоей женщины надежды больше нет, она умрет очень скоро, и ты последуешь следом за ней.
- Нет!! - заорал мужчина и бросился на обидчика.
Грэхам просто отошел с пути обезумевшего, подставив меч. Бегущий, не успев среагировать, со всей скоростью наткнулся на острую сталь и, вспоров себе живот, повалился в дверной проем. В доме снова воцарилась тишина, нарушаемая только еле слышимыми стонами умирающей.
Солдат подошел к женщине. В ее глазах читалась мольба, за исполнение которой он не раздумывая готова была отдать целый мир, если бы он был в ее распоряжении. Грэхам все понял бес слов, и, поколебавшись несколько секунд, опустил испачканный кровью меч прямо в сердце, женщина прожила последние мгновения своей жизни с улыбкой на лице.
Теперь дело оставалось за малым - найти эту злополучную шкатулку. Грэхам занялся делом. Были перерыты все сундуки и ящики, разбросаны и проверенны все кучи тряпья, находящиеся в комнате, но усилия не приносили результата. Обшарив, наконец, каждый уголок, каждую щель в комнате, он, вспотевший и уставший, сел на пол.
- Будь проклята эта шкатулка, - тихо выругался он, - если ее нет здесь, то подавно не будет и в других комнатах... там, судя по всему, ни раз бывали посторонние и уже вынесли все, что могло представлять для человека хоть какой-нибудь интерес... куда же этот псих спрятал ее?
Не придумав ничего лучше, Грэхам решил все-таки осмотреть остальные помещения и, встав, направился к двери. Тук-тук-тук - удары сапог о деревянные доски раздались в полной тишине, тук-тук-бом-тук... солдат встал, как вкопанный и, не теряя времени, припал к полу, простукивая каждый сантиметр пола, по которому только что прошел. И вправду, в одном месте стук костяшек о дерево был несколько другим, звонче. Поднявшись, он с силой опустил сапог на вычисленное место, доски с треском поддались и его нога провалилась в образовавшуюся щель. Руками Грэхам расширил дыру, убрав щепки и в образовавшемся проеме увидел ее. Тяжелая шкатулка из блестящего, точно серебро, металла, поблескивала своими узорами в тусклом лунном свете. Это несомненно был шедевр кузнечного дела, одно это изделие уже могло стоить столько денег, сколько не держал в руках даже какой-нибудь знатный вельможа, не учитывая то, что находилось внутри. Не медля более ни секунды Грэхам пустился прочь из этого ужасного места.
Выбежав из дома он, уже не таясь, бегом направился к баррикадам, туда, где несколько часов назад оставил свою сумку. Он не слышал ничего, не позволял свист ветра в ушах. Кажется несколько раз за ним кто-то гнался, или это всего лишь разыгралось его воображение, подстегнутое пережитым. Но тем не менее бег наперегонки со страхом закончился, и бывший солдат остановился у нагромождения разбитых ящиков, набитых землей мешков и сломанных телег. Аккуратно преодолев препятствие, Грэхам разыскал свои припрятанные вещи. Переодевшись в чистое белье и выкинув старое вместе с кольчугой, к которой, как не печально, вступала в контакт с наверняка зараженным мечем, он положил свою находку в теперь уже опустевшую котомку и тенью направился в условное место.

- Здесь есть кто-нибудь? - негромко осведомился Грэхам, входя в уже знакомый переулок.
- Да, - раздался голос из темноты, за которым показался и его обладатель, - я ждал тебя, как и говорил. Ты принес шкатулку?
- Она у меня с собой, - поднимая сумку ответил тот, - но ты ее не получишь до тех пор, пока в моем кармане не окажется обещанное тобой вознаграждение.
- Конечно, - Шед должно быть улыбался, но в темноте разглядеть не удалось, - вот она.
Мужчина хлопнул в ладоши, и из тени вынырнули еще два силуэта. Не успел Грэхам среагировать, как ударом в живот и подсечкой он был сбит с ног, упав лицом в пыль. Тут же на своей спине он почувствовал тяжесть, а горла коснулась холодная заточенная сталь меча.
- Эта конская моча, зовущаяся пивом, окончательно затуманила тебе мозги. Неужели ты всерьез подумал, что я хоть что-то отдам какому-то вонючему пропойце? Твоей наградой будет быстрая смерть, быстрая и по возможности безболезненная, - в воздухе раздался смешок.
- Ах ты лживая скотина! - Грэхам попытался было дернуться но острие меча быстро поумерило его пыл.
- Все мы выживаем, как можем, - пожала плечами тень Шеда.
В это время из за бочки, стоявшей неподалеку, появилась пара кроваво-красных глаз-бусинок. Большая серая крыса, увидев лежащего человека, не постеснялась выбраться из своего укрытия и полакомиться свежим мясом. Из-за эпидемии эти вредоносные существа, видимо, совсем забыли о страхе и думали, хотя вряд ли они вообще могли это делать, что теперь любой свалившийся наземь человек - легкая добыча. Чувствуя себя вполне комфортно толстая крыса неспеша, будто вразвалочку, подошла к Грэхаму и деловито принялась грызть его плече прямо через одежду.
- А-а-а!! У берите ее от меня! Уберите!! - не своим голосом заорал бывший солдат.
- Убей ее, - нервно бросил Шед скрутившему Грэхама мужчине, - а то, не дай бог, суда нагрянет патруль.
Лежащий на земле почувствовал, как меч, приставленный к его горлу, исчез, а через мгновение с хрустом проткнул обнаглевшую крысу.
- Ладно, кончай его, а мы пока наведаемся к его жене, - отдавал приказания Шед все тому же человеку, - я не могу допустить, чтобы такая куча золота... моего золота оказалась в руках у какой-то оборванки.
От услышанного у Грэхама просто взорвалось нутро, охваченное огнем ярости и отчаяния. Чувствуя, что меча у его горла все еще нет, он извернулся, словно угорь и, схватив не ожидавшего такого поворота событий человека за руку, в которой находился клинок с еще наколотой на него крысой, направил ее в нужном себе направлении. Свистнув в воздухе заточенная сталь рассекла горло удерживающего, хватка ослабла и Грэхам, не теряя времени, метнул оказавшееся в руках оружие в спину второго уходящего приспешника Шеда. Тот с тихим стоном, проткнутый насквозь, осел на землю и больше не шевелился. Заказчик от увиденного просто остолбенел, страх или быть может что-то другое просто сковало все его движения, он даже перестал моргать. Несмотря на темноту можно было разглядеть его мертвецки-белое лицо. Какой уже раз за эту ночь вокруг Грэхама воцарилась полная тишина, изредка прерываемая шевелениями и бульканьем человека с разрезанным горлом, но вскоре пропали и эти звуки.
- Ну что, - прохрипел бывший солдат, подходя к замершему Шеду, - вот теперь мы снова одни. Не нужно было упоминать мою жену, может быть тогда у вас все бы и получилось.
Грэхам подошел вплотную к стоящему напротив человеку и, схватив за пояс, почувствовал ножны с покоящимся в них кинжалом.
- А я, - добавил он, пожимая плечами, - просто выживаю, как могу.
Со звоном вылетел кинжал, принадлежавший Шеду, но оказался он не в его руке.
- Выживаю, как могу, - тихо повторил солдат и вонзил красующийся в его руке клинок в тело обманщика.

Сделав последний вздох тот повалился на землю. Забрав сумку со шкатулкой, а так же все деньги, которые он вытащил у обездвиженных тел, Грэхам направился домой, а на востоке, между тем, занималась заря...

Дверь тихо скрипнула и воин оказался в своем скромном жилище. Тихо посапывали спящие дети, спала и Мейла. Не став их тревожить Грэхам запалил лучину и выложил на стол прекрасное гномье изделие, следом на столешнице оказался и необычного вида ключ. Затаив дыхание мужчина вставил металлический предмет в замочную скважину и провернул. Негромко щелкнув, запоры разъехались в разные стороны и крышка, до селе плотно прижатая к основанию, приоткрылась. Грэхам открыл шкатулку, и желтый свет лучины осветил ее содержимое: небольшой сверток пожелтевшей бумаги, перевязанной веревочкой с имперской печатью, еще одну помятую бумажку и туго набитый кошелек, в котором покоились полновесные золотые имперские монеты. За несколько таких можно было купить любую таверну в этом городе. Оставив несомненно важный документ на потом Грэхам развернул помятый сверток, на котором каллиграфическим, но потертым почерком было написано:

***

Привет тебе, Бриго!

Это последнее письмо, которое я пишу тебе. Дальнейшая наша переписка слишком рискованна, эти ищейки подобрались ко мне слишком близко. Ты уже должен был получить весьма элегантного вида шкатулку, я поясню, что тебя ожидает в ней. Там находится имперская грамота, которая дает право предъявившему ее получить любые земли на усмотрение Короля. Таких грамот всего двенадцать, так что тебе очень крупно повезло, отныне ты не будешь нуждаться ни в чем. Там же ты найдешь и имперское золото, это тебе на приличную одежду, путь в столицу, а так же на взятки, чтобы тебя скорее пропустили к Его Величеству. Я считаю, что исполнил свое обещание, на этом наше сотрудничество прерывается.

Удачи тебе!

И.К.

P.S.

Ключ к шкатулке прилагается.

***

С каждой прочитанной буквой лицо Грэхама сияло все сильнее и сильнее, но внезапно все настроение улетучилось, на смену радости пришел страх, да такой, равных по силе которому мужчина еще не испытывал. Медленно он покосился на укушенное крысой плече и с ужасом заметил на покрасневшей ране свою руку, расчесывающую до крови воспаление. Он попытался убрать кисть с забившимися под ноготь частичками кожи от укуса, но зуд не позволил сделать это надолго. С глаз мужчины скатилась слеза, затем еще одна и еще, и еще, и еще. Дрожащими руками он взял кусочек чистой бумаги, каким-то чудом оказавшейся на столе и, окунув перо в чернила переписал прочитанное им ранее письмо, но только уже от своего имени и с некоторыми добавлениями. Смяв оригинал и сунув за пазуху Грэхам медленно вышел из дома.
На улице уже немного просветлело, но бывший солдат не замечал этого. Он плакал, плакал так, как еще не ни разу в своей жизни. Ему было жаль детей, жену, он не хотел, чтобы они страдали из-за его кончины. Но больше всего Грэхаму было жаль себя. Он не хотел расставаться с жизнью тогда, когда в ней появилась возможность жить так, как и не мечтали многие из живущих. Он хотел наблюдать, как растут его сыновья, как оправляется от паутины безденежья его жена, но видимо не судьба...
Грэхам шел по еще пустынным улицам, не замечая, как рука терзает раненое плече, с которого на землю уже начали стекать струйки крови. Когда поток слез иссяк, а в душе не было ничего, кроме пустоты, солдат нашел в себе силы оглядеться. Он доверился ногам, а они вывели его к баррикадам, неизвестно, каким чудом миновав охранников. Неожиданно в голову пришло понимание того, что он не хочет умирать так, как умирали те несчастные, которых он видел в закрытой зоне. Где-то невдалеке послышался топот, и из-за угла показалось несколько вооруженных людей.
- Да будет проклят Олденуиль, - заорал он...
Солдаты молча вскинули луки и наложили стрелы на тетиву...
- ... да будет проклята Империя...
Заскрипела растягиваемая древесина...
- ... да будут проклята ее армия!
Сорвавшиеся стрелы со свистом разрезали воздух.
Поверженное тело упало в пыль, в ушах барабанил только замедляющийся ритм сердца. Внезапно мужчине вспомнились последние строки из его послания жене: "Прости меня за все, за все те муки, которые я причинял тебе. Вот цена, которую я плачу за твои страдания, за твою любовь ко мне". Грэхам повернул голову и увидел, как красные пуговки-глаза смотрят на него из кучи отбросов. "Олухи, они так и не смогли воспрепятствовать распространению болезни", - была его последняя мысль. Потом в ушах стихло. А между тем утро уже полностью вступило в свои права...

Игры разума.

Древний лес, пестреющий своим золотым нарядом, казалось, задремал. Всякая живность не шуршала в кустах по своему обыкновению, трели птиц звучали как-то приглушенно, торопливые серые тучи почти заволокли все небо, погружая округу в сонный мрак, и даже ветер не решался нарушить воцарившуюся идиллию... Но все старания природы оказались разрушены проехавшей по пустынной лесной дороге крытой телегой, казавшейся сейчас большим жирным пятном от супа на белоснежной шелковой рубашке.
- Омвил, ты еще злишься? - раздалось где-то внутри, после чего, отодвинув полог, служивший телеге чем-то вроде двери, наружу вышла женщина и аккуратно подсела к мужу.
- А ты как думаешь? - буркнул тот в ответ, кутаясь в теплый плащ, и, помолчав, добавил, - я до сих пор не могу понять с чего это вдруг переезжать тебе вздумалось именно сейчас? Ни двумя, ни одним месяцем раньше, когда хоть не так прохладно было, а именно сейчас!
- Ты же знаешь, нужно было разобраться со всеми делами, - невинным голосом ответила женщина, пожав плечами.
- Ох, - Омвил шумно выдохнул и махнул рукой, - знаем мы ваши важные дела.
- Ну не злись, - Сейла подвинулась к мужу и положила голову ему на плече.
- И что же мне с тобой делать... - голос мужчины смягчился и он, переложив поводья в другую руку, обнял свою жену.
Голоса смолкли, а в притихшем лесу раздавался лишь приглушенный стук копыт, порой недовольное фырканье единственной запряженной лошади и противный скрип колеса, выписывающего угрожающую "восьмерку".
Телега медленно двигалась по накатанной узкой дороге, будто нехотя оставляя позади очередной величественный дуб, раскидистый клен или еще какое-нибудь дерево, которое наверняка являлось современником далеких и давно забытых предков любого из ныне живущих. Вокруг царил полумрак, и даже не потому, что небо неумолимо заволакивали серые тучи, сам тракт представлял собой тоннель, крышей для которому служили плотно переплетающиеся ветки растущих вдоль него исполинов.
- Иди внутрь, - мягко произнес Омвил, нежно отталкивая Сейлу от себя, - простудишься ведь.
Женщина поднялась и, поцеловав любимого в щеку, скрылась за пологом.
- И за что же я тебя полюбил? - пробубнил мужчина себе под нос, и, усмехнувшись, добавил, - наверное за копну огненно-рыжих волос.
Взяв поудобнее поводья, он уже хотел было напомнить лошадке, что передвигаться можно и побыстрее, как вдруг услышал оглушительный треск, а секундой позже его затылок сокрушил чудовищной силы удар. Простонав, Омвил выпустил поводья и, словно мешок, набитый зерном, повалился на землю. В глазах потемнело, ему даже показалось, что на какую-то долю секунды он потерял сознание, сквозь звон в ушах до него доходили какие-то голоса... кажется кричала Сейла. Мужчина попытался встать и вытащить меч, хотя какой меч может быть у простого фермера, так, длинный нож, который он приобрел у сельского кузнеца. Кое как Омвил встал на ноги, изо всех сил стараясь предать себе угрожающий вид, но этих самых сил хватало лишь на то, чтобы хоть как-то держаться на своих подгибающихся конечностях. Он видел, как два неизвестно откуда взявшихся человека уже влезли в телегу, еще двое остановились около лошади, а последняя пара направлялась к нему, даже не пытаясь достать из ножен свои угрожающего вида полутораручные мечи.
- Убери свой ножик, ради бога, - услыхал он одного из нападавших, указывающего на его дешевый клинок, - глаз кому-нибудь выколешь.
Омвил предпринял попытку напасть, но тут же получил удар в живот, который отбросил его к краю обочины. В фургоне отчаянно закричала Сейла.
- Сволочи, - скрипя зубами и глотая дорожную пыль Омвил стал медленно подниматься, но на ноги его поставила сильная мужская рука, вцепившаяся в воротник.
- Спасибо за кобылу, имущество и девчонку, - улыбаясь во все свои гнилые зубы с издевкой произнес налетчик, - теперь можешь быть свободен.
И еще один страшный по силе удар в челюсть сотряс тело и без того настрадавшегося мужчины. Омвил чудом снова не свалился на землю, но отходя по инерции назад, спотыкнулся об толстый древесный корень, так не кстати высунувшийся наружу, и кубарем скатился в придорожный овраг. Последним, что он чувствовал перед тем, как сознание все-таки покинуло его, были капельки начинающегося дождя и тупая боль у виска, рассеченного при падении...
Пробуждение оказалось неприятным. Яркий свет буквально раздирал глаза на части, а вокруг, вместо отчетливой картинки маячили только лишь расплывающиеся силуэты, и этот яркий белый свет... просто сводил с ума.
- Смотрите, он очнулся, очнулся, - услышал Омвил совсем близко.
- Мда... действительно... - над только что пришедшим в себя нависла тень, - сэр, вы меня слышите?
- Д-да, - простонал ушибленный парень, щурясь и прикрывая лицо от нестерпимых солнечных лучей.
- Замечательно, - продолжил голос, - а сколько пальцев вы видите?
Перед глазами замаячило что-то черное, сливавшееся то в один длинный предмет, то разделяющееся сразу на три.
- Сейчас, - прокряхтел Омвил и помассировал веки, затем несколько раз моргнул и снова попытался взглянуть на непонятные темные очертания, зрение постепенно стало приходить в норму, - да, вижу... два пальца.
- Очень хорошо, - улыбнулся седобородый человек, сидевший рядом, - ну рассказывайте, многоуважаемый, кто вы, и что с вами стряслось?
Мужчина приподнялся на локтях и облокотился на спинку кровати; слабости, боли, или какого-нибудь другого дискомфорта он, что странно, не ощущал.
- Я... - Омвил запнулся, - я... я не помню... я не помню, - сказал он уже более уверенно, будто констатируя для себя, - я не помню... а где я?
- Вы в лечебнице для больных, так сказать, духовно.
Избитый человек поднял глаза на говорившего.
- А я разве спятил?
- Мне бы очень этого не хотелось, - еще раз улыбнулся лекарь, - один из наших курьеров наткнулся на брошенную и разграбленную повозку, вас нашли неподалеку, в овраге. Вы совсем ничего не помните?
- Нет, - Омвил изо всех сил напряг память, но та не поддалась, - совсем ничего...
- Ну вы не расстраивайтесь, - успокаивающим тоном промолвил седобородый, - хоть у нас немного нестандартный госпиталь, я прослежу за тем, чтобы вам здесь оказали наилучшую помощь. Меня зовут Ардизан, и я здесь главный. Если будут какие-то вопросы - обращайтесь.
Тем временем Омвил успел осмотреться: палата представляла собой большую и длинную комнату с множеством коек для больных. Какие-то были свободными, а на некоторых лежали люди. Широкие арочные окна с массивными решетками пропускали достаточно света, отражаемого белыми, как снег, стенами, поэтому в ясный солнечный день здесь становилось особенно ярко. Скучную бело-серую картину немного разбавляли странные замысловатые рисунки, развешанные тут и там: вот на одном изображена бутылка с вином, бегущая по улице, чуть левее висит картинка со снеговиком, обведенная очень красивыми и симметричными узорами; чуть дальше нарисовано что-то черное и непонятное, а рядом - наоборот, красочный пейзаж.
- А они, - Омвил кивком указал на медленно проходящего мимо человека в голубоватой ночной рубашке, - эти... люди, они что же здесь просто так расхаживают?
- Вам нечего беспокоиться, - так же успокаивающе ответил Ардизан, - эти больные не представляют никакой угрозы, они и мухи не обидят. Неужели вы думаете, что буйные вот так вот запросто смогли бы разгуливать у нас по палатам? - лекарь встал и, направляясь к выходу, сказал напоследок, - отдыхайте, вам нужно набираться сил.
Дверь хлопнула, и Омвил остался наедине с умалишенными, которые, по словам доктора, не обидят и мухи, во что, правда, верилось с большим трудом.
- Как ты себя чувствуешь? - вдруг послышался отрешенный и безразличный голос проходящего мимо больного.
- Лучше, спасибо, - отозвался Омвил.
- Это хорошо, - так же безразлично ответил тот и, подойдя к своей койке, лег и затих, смиренно уставившись в потолок.
"Кто же я?", - мысленно задал себе вопрос Омвил, вставая с постели, - "Откуда родом и куда ехал?". Вопросы появлялись со скоростью мысли, но ответов на них не находилось. Мужчина неспеша прошелся по палате, обошел и просмотрел все рисунки, украшавшие белые стены и остановился у окна. Там, за стеклом виднелся лес, с высоты третьего этажа было видно, как пожелтевшие кроны деревьев, представляющие собой сплошной золотой ковер, терялись где-то за горизонтом. От лечебницы отходил потрясающий парк со стриженными кустами, ухоженными небольшими деревцами, аккуратными водоемами, чистыми тропинками и элегантными фонтанами, по которому неторопливо гуляли люди в таких же, как и на соседях по палате, да и на нем самом, голубоватых ночных рубашках. Парк простирался аккурат до самого леса, от которого его отделяла широкая спокойная река.
"Рай посреди глуши... - пронеслось в голове, - кстати, Ардизан что-то говорил по поводу телеги... может там нашли кого-то еще?.. Хотя нет, он бы сказал... ну может хоть какая-то деталь?... Нужно с ним увидеться и попросить разрешения переговорить с этим курьером".
Полный решимости Омвил оторвался наконец от великолепного пейзажа и направился к выходу из палаты. В длинном коридоре с множеством ответвлений и дверей оказалось гораздо прохладнее и, что интересно, совсем безлюдно. Шарканье мягких тапочек по холодной плитке, которые мужчина обнаружил около кровати, казалось в полнейшей тишине чем-то, сравнимым с плеском водопада, и отзывалось по всем пустынным закоулкам непонятным аморфным эхо. Омвил завернул за угол, но в продолжившемся практически до бесконечности коридоре снова не оказалось ни одной живой души. Следующий поворот снова не принес никаких результатов, только лишь голые стены с прикрепленными к ним масляными лампами уныло смотрели на метавшегося из стороны в сторону человека.
- Да что же это? - тихо сам для себя произнес Омвил, а потом крикнул, - эй! Есть тут кто-нибудь! Куда все подевались?
"Куда все подевались, все подевались, подевались, ались...", - вторило ему эхо.
Неожиданно сзади раздался скрип двери, и в коридор вышла фигура в белом халате.
- Ну наконец-то, - облегченно вздохнул Омвил, - я уже битых пол часа рыскаю тут, пытаюсь найти хоть кого-нибудь. Вы не подскажете, где я могу найти сэра Ардизана, мне нужно с ним оговорить.
Фигура замерла, но поворачиваться не спешила.
- Эй, - мужчина подошел ближе, - вы не знаете, где сейчас Ардизан?
Но та даже и не думала отвечать.
- Вы что оглохли? - Омвил подошел совсем близко и взялся за плече незнакомца, но оно резко ушло из под пальцев, и рука вместе с плечевым суставом вывалилась из белого рукава. Ошарашенный человек даже не мог пошевелиться, уставившись на синюю, уже начавшую разлагаться руку, а тем временем фигура развернулась и издала пронзительное шипение своей пастью, сквозь истончившуюся плоть которой виднелись кости черепа. Омвил хотел кричать, но звуки тонули в его горле, так и не сумев выбраться наружу, он закрыл глаза в надежде, что все это только лишь кошмарный сон и плод разыгравшегося

воображения после травмы. Но нет, перед ним стоял самый настоящий зомби, не упокоенный, нечисть, ходячий ужас, синонимов несчастный, до смерти напуганный человек, до этого случая не веривший даже в обыденные приметы, мог придумать еще сотню. Тем временем одетое в белый халат нечто уцелевшей рукой полезло в карман, парализованный страхом Омвил увидел, как в скрюченных синих пальцах, кое где затронутых разложением, блеснул скальпель. Преодолевая чувство собственного бессилия, мужчина попятился назад, но недостаточно быстро, и первый же взмах острым лезвием рассек неловко подставленное запястье. Вспышка боли пронзила тело Омвила, выводя из губительного ступора, и тот, наконец, бросился бежать. Однако не заметив, как за спиной у него неслышно возникла еще одна фигура, он, развернувшись, со всего размаха врезался в нее, отчего оба с грохотом и проклятиями повалились на пол.
- Нужно... отсюда... выбираться... нужно... выбираться... - неосознанно чеканил слова Омвил, отползая прочь от зомби и размазывая текущую с раны кровь по гладкому полу и собственной одежде. Неожиданно за ногу что-то крепко уцепилось, да так, что бедняга на мгновение забыл про боль от пореза. Мужчина посмотрел назад и увидел второго не упокоенного, сбитого им на пол несколькими секундами раньше, отвратительная морда которого скалилась в злобной улыбке, а мертвенно-синяя рука крепко ухватилась за ступню.
- Пусти, сволочь, - Омвил выругался и свободной ногой с размаху ударил еще не до конца умершую тварь в челюсть.
Раздалось пронзительное шипение, хватка ослабла, чем лежащий на полу горе-пациент и воспользовался. Рванувшись со всей силы, он высвободил ногу из губительных объятий и, один раз поскользнувшись на собственной крови, встал, стрелой пустившись наутек. Омвил не бегал так никогда, казалось, что еще чуть-чуть, и пятки просто загорятся. Поворот, еще один, и еще один... он остановился перед входом в свою палату, чтобы немного отдышаться и прийти в себя; сердце бешено колотилось, грозясь сломать грудную клетку и вырваться наружу, мысли путались, разум никак не мог осознать увиденное и смириться с недавно происходившими событиями, отказываясь верить во все.
- Да что тут твориться?... - риторический вопрос еще несколько раз эхом пронесся по пустынным коридорам вместе с шумным и сбивчивым дыханием Омвила, к которому вскоре добавился звук тяжелой поступи.
Из-за поворота, откуда только что выбежал и сам новоявленный клиент лечебницы для больных душой, медленно выходила уже знакомая ему парочка, одному из которой он успел сломать челюсть.
- Но как... - тут его взгляд упал на пол, по которому тянулся кровавый след из редких, но крупных капель.
От досады Омвил был готов провалиться сквозь землю, кровь привлекала этих тварей, а с раной он не мог сейчас сделать ничего.
Внезапно страшный грохот сотряс коридоры - это с силой распахнулась одна из дверей неподалеку, по инерции врезавшись в стену, из которой неспеша вышла еще одна бестия, а затем и еще одна. Где-то послышался скрип несмазанных дверных петель, слабое эхо доносило отзвуки тяжелой поступи десятков ног со всех поворотов и это ужасное шипение, вырывающееся из мерзких гниющих глоток. Омвил попятился в сторону палаты и, переступив ее порог, закрыл дверь - хоть какую-то границу между ним и непонятно откуда взявшейся нечистью.
- Как ты себя чувствуешь? - раздался уже знакомый голос за спиной, когда мужчина хотел подтянуть ко входу стоявшую рядом тумбу.
Омвил обернулся, но тут же пожалел об этом, как, наверное, не жалел никогда в своей жизни, пожалел он и о том, что вообще вернулся в эту злосчастную палату. Перед потерявшим память стоял его недавний знакомый с таким же безучастным и безразличным ко всему и вся видом. Со скальпеля, до ломоты в суставах зажатого в руке безумца, медленно, словно нехотя стекали алые вязкие капли, как впрочем и со всей, пропитанной кровью одежды.
- Как ты себя чувствуешь? - отрешенно повторил он снова, будто не замечая лежащие на койках истерзанные тела своих соседей по палате.
Еще совсем недавно белая невзрачная комната являла собой безумное сочетание алых и больнично-бледных цветов, будто неуклюжий художник случайно опрокинул на чистый холст пузырек с красной краской. Стены, окна, пол, кое где даже потолок хранили кровавые следы недавней резни, а безучастно-спокойно произнесенная фраза только лишь усиливала впечатление, вселяя в Омвила леденящий душу ужас.
Медленно, боясь сделать хоть какое-нибудь резкое движение, мужчина, не сводя глаз с обезумевшего маньяка, потянулся к двери. Нащупав ручку, он плавно потянул ее вниз, и когда раздался характерный щелчок механизма - что было силы дернул и снова оказался в коридоре. Но избавившись от одной проблемы, Омвил совершенно забыл о другой - около палаты его поджидало уже с десяток неупокоенных, готовых разорвать на части все, что попадется им под уродливые лапы. Снова раздалось оглушительное шипение, и дюжина пар рук потянулась навстречу до основания измотанному человеку. Отступать было некуда, оставалось только пытаться прорваться через смертоносный заслон или пасть мучительной смертью под ногами многочисленных уродцев. Стиснув зубы Омвил схватил деревянный стул, неизвестно кем и для чего вынесенный из палаты и, размахнувшись, на сколько хватило пространства, со всей силы ударил по ближайшим и самым наглым. Треск ломающейся древесины и утробное шипение слились в один громкий звук, стул без устали взлетал и опускался на голову очередному зомби, помогая Омвилу вырваться из губительного кольца. Методично нанося удары по медлительным фигурам, он сантиметр за сантиметром продвигался вперед, но в самый последний момент, когда до спасения оставалось совсем чуть-чуть, он с ужасом обнаружил, что в руках его уже не стул, а лишь жалкий, изломанный кусок деревяшки, подходящий только для отпугивания собак или кошек. Неупокоенные тем временем подбирались все ближе и ближе. Те из них, которые не ощутили на своей шкуре ударов стулом, стояли в первых рядах, остальные либо поднимались с пола, либо поправляли выбитые или сломанные конечности. "Будь что будет", - мысленно произнес Омвил и, тяжело выдохнув, бросился на истончившийся строй живых мертвецов, в последней надежде пробиться. Оттолкнув одного, второго, огрев третьего все еще оставшимся в руке огрызком деревянной спинки, он, казалось, вырвался из западни, но цепкая рука какого-то особо проворного куска гниющей плоти сумела-таки схватить мужчину за плече. Выругавшись самыми последними словами, Омвил с размаху вонзил свою деревяшку в щеку отличившегося, дернулся еще раз и, высвободившись от хватки, бросился прочь.
- Сюда, - неожиданно до слуха бегущего человека донесся женский и до боли знакомый голос.
Мужчина остановился, вспоминая, кому он может принадлежать, но память все еще молчала. Призыв повторился. Еще секунду или две Омвил медлил, а потом пустился на звук, отметив про себя, что это хотя бы не мерзкое шипение.
На его пути то и дело попадались все новые и новые зомби, кто только выходил из каких-то кабинетов, кто уже шел ему навстречу, гонимый жаждой крови. Рана на запястье, успевшая слегка затянуться, снова открылась, роняя на пол крупные алые капли крови, на запах которой, словно пчелы на мед, стекались неупокоенные видимо со всей лечебницы. Но зомби-одиночки не представляли для Омвила серьезной угрозы, по крайней мере от них легко можно было увернуться, а там, если повезет, найдется и выход из этого проклятого всеми известными и неизвестными богами места.
- Сюда, я здесь, - снова раздался женский голос.
Омвил, не сбавляя темпа, свернул за угол и чуть не врезался в замеченный краем глаза силуэт. Приложив немало усилий, чтобы не столкнуться с внезапно возникшей преградой, он все же слегка зацепил ее и, не удержавшись на ногах, рухнул на пол. Уже собравшись было бежать дальше, мужчина вдруг осознал, что на него смотрят не пустые глазницы зомби, а вполне обычные, не тронутые безумным блеском светло-коричневые глаза.
- Эй, приятель, у тебя все в порядке? - поинтересовался стоявший перед распластавшимся на полу чуть сгорбленный старик с метлой в руке.
Омвил молчал, недоверчиво уставившись на новое лицо.
- Да у тебя же кровь идет, - спохватился говоривший, - вставай, чего расселся, заходи в мою коморку, сейчас тебя перевяжем.
- Вы не из этих? - медленно встав и направившись в открытую стариком дверь, спросил мужчина.
- Я уборщик, - пожал плечами новый знакомый, почесав лысеющую голову - зовут меня Кэрнек, закрой дверь пожалуйста. А ты кто вообще, и откуда?
Омвил оказался в маленькой комнатушке, практически всю площадь которой занимали сундук, небольшая кушетка и стол с парочкой табуретов.
- Я не помню, - устало произнес набегавшийся человек, садясь на кровать.
Только теперь, видя спокойствие и обыденный вид старика, Омвил смог немного расслабиться. Мгновенно накатила усталость, вспомнилось все, что он увидел за то недолгое время, проведенное в приюте, и только сейчас, когда горячка погони постепенно спасла, его скрутило в жестоком приступе рвоты.
- Я очнулся уже тут, но не помню, как попал сюда, кем был и чем занимался, - продолжил он, отдышавшись
- Печально, печально, - с участием произнес уборщик, - ну ты руку-то свою давай, и вот, выпей воды, полегчает.
Тихо зашуршали бинты.
- Что у вас тут творится вообще? Коридоры полны нечисти, я еле ноги унес.
- Это приют для душевнобольных, - ответил старик, завязывая последний узел на бинтах, - здесь порой происходят очень странные вещи.
- Странные? - наигранно усмехнулся Омвил, повышая тон, - меня чуть на части не порвали, в палате вообще!.. у меня даже слов не хватает, чтобы все описать!.. столько крови!
- Успокойся, парень, я тебе верю, - внешне уборщик казался спокоен, но резкие и угловатые движения выдавали в нем крайнее напряжение, - не волнуйся.
Омвил прищурился и критично оглядел Кэрнека с ног до головы.
- Нет, ты мне не веришь, ты боишься, - заключил он после своего наблюдения, - мне нужно отсюда выбираться!
Мужчина резко поднялся с кровати, облегченно скрипнувшей распрямившимися пружинами, и торопливо направился к двери.
- Куда же ты пойдешь? - подал голос уборщик, - позволь я приведу врача, он тебе поможет.
- Я не могу ждать, здесь слишком опасно, - Омвил обернулся в дверях и взглянул на старика, - и тебе советую уходить, если ты дорожишь своей жизнью.
Тихо прикрыв дверь, он снова оказался в паутине пустынных коридоров, кажущихся такими спокойными и безопасными, будто вовсе ничего и не было. В голове беглеца вертелась только одна мысль - поскорее убраться из этого злополучного места, и чтобы быстрее воплотить ее в жизнь, он снова побежал, в надежде хотя бы по наитию отыскать выход. Но всем планам суждено было рухнуть в один момент, когда за первым же поворотом Омвил снова наткнулся на кого-то... или что-то...
- Парень, ты что тут делаешь? - со всего размаху нерадивый беглец попал прямо в руки дородному лысому санитару в белом халате, превосходившему его чуть ли не в два раза причем как в длину, так и вширь, - почему забрел так далеко от палат?
- Я только хотел... - начал оправдываться мужчина, но осекся, увидев хмурое выражение работника лечебницы, недовольно косившегося на забинтованное запястье. Кровь уже успела проступить на чистой белой ткани, образовав алое пятно.

- Ты что вены себе резал что ли? - пробасил санитар, крепко схватив Омвила за плече.
- Нет, я случайно порезался, когда...
- Довольно! Сэр Ардизан скажет, что с тобой делать.
- Но там же... - договорить мужчине снова не дали, рывок за руку ясно давал понять, что всякие препирания не уместны.
Омвил хотел предпринять еще одну попытку заговорить со своим конвоиром, рассказать ему о всех тех ужасах, которые он еще совсем недавно здесь пережил, но первый же поворот невольно заставил его прикусить язык. Практически с первых же шагов стало ясно, что обстановка в корне изменилась: коридоры... пустынные и безжизненны коридоры теперь наполнились всевозможными звуками: топотом ног, приглушенными разговорами, доносившимися из-за закрытых дверей, смехом; вскоре показались и люди, обычные люди: доктора, непринужденно беседующие друг с другом; медсестры, торопящиеся по каким-то своим делам; бесцельно слоняющиеся пациенты... Приют для душевнобольных будто ожил, оставив об ужасной нечисти и реках крови только лишь воспоминание, и судя по всему воспоминания только в одной голове. Омвил убедился в этом очередной раз, когда его провели мимо палаты, из которой он и начал свое триумфальное шествие, прервавшееся сильными руками санитара. Вместо кроваво-красных пятен на штукатурке и изрезанных трупов, он увидел белые скучные стены с различными диковинными рисунками на них, чистые заправленные постели и больных, целых и невредимых. "Что же это такое, - округленными глазами озираясь по сторонам, думал мужчина, - неужели я действительно сошел с ума, неужели мне все это просто показалось? Но как тогда я порезался?...". Прокручивая в памяти и осмысливая все, что с ним произошло, Омвил и не заметил, как оказался у кабинета главного врача.
- Можно? - постучав костяшками толстых пальцев в дверь и просунув голову в проем, осведомился санитар.
- Заходи, - послышалось изнутри, и через секунду работник лечебницы вместе с неудавшимся беглецом оказались в просторной комнате, с множеством деревянных шкафов и шкафчиков. У единственного, но большого окна расположился письменный стол, за которым сидел уже знакомый Омвилу человек.
- Вот, сэр, - обратился санитар к сидящему, - поймал его в северном крыле, похоже, что парень пытался покончить с собой.
Ардизан удивленно поднял брови.
- Подойди сюда, давай осмотрим твою рану, - он поднял руку и поманил к себе недавно прибывшего пациента, - зачем ты это сделал?
- Я не хотел покончить с собой, - стал оправдываться Омвил, подходя ближе к лекарю - меня... - он осекся, - я случайно порезался, голова закружилась и я упал прямо на какой-то осколок стекла... К тому же зачем бы я себя стал бинтовать, если бы захотел умереть.
- Ну-у, - протянул Ардизан, осматривая едва затягивающийся порез, - это у нас случается, больные иногда вскрывают себе вены, а потом, испугавшись, пытаются всеми способами остановить кровь, подобные случаи, правда, случаются крайне редко... Рана обработана неплохо, тебе помогал кто-то из персонала?
- Нет, - ответил Омвил, - мне помог уборщик... как же его там... Кэрнек кажется. Он хотел привести кого-нибудь прямо туда, но я наткнулся на вот этого громилу, и вот я здесь.
- Кэрнек, говоришь, - прищурился главный врач, - хотел тебе помочь?
- Мы успели перекинуться только парой фраз, - пожал плечами Омвил.
- Очень интересно, - Ардизан встал из-за стола, и перевел взгляд на санитара, - отведи пациента на нижний уровень, сейчас он представляет опасность для окружающих. Думаю, нескольких дней в камере успокоят его разыгравшееся воображение.
Удивлению Омвила не было предела.
- За что? - только и смог выдавить он из себя, но ответа так и не дождался. Верзила-санитар грубо вытолкнул его из кабинета и, крепко ухватив за руку и воротник, снова потащил по коридорам и лестницам.
Ничего не понимающий мужчина пытался вырваться, но все его попытки с треском проваливались, сопровождающий призывал его к спокойствию не прилагая, казалось, практически никаких усилий. Омвил пытался кричать, звать на помощь, но то и дело натыкался лишь на безразличные взгляды проходящих мимо.
- Эй, ну где ты там, открывай, - неожиданно процессия остановилась у внушительных размеров металлической двери, в которую санитар несколько раз стукнул.
Довольно долго по ту сторону преграды не доносилось ни звука, потом послышалось какое-то шевеление, в то же мгновение шторка металлического окошка с неприятным лязгом отъехала в сторону, и из темного проема показался длинный кривой нос.
- Чего тебе? - спросил неприятный голос.
- Еще одного привел, - санитар кивнул в сторону своего подопечного и, усмехнувшись добавил, - прописали тишину и покой.
Шторка так же неожиданно закрылась, и дверь, громыхнув отпираемым замком, тихо отошла в сторону, открывая позади себя едва освещенный лестничный марш.
- Новенький? - поинтересовался суховатый пожилой мужчина, обладатель длинного крючковатого носа, - куда его?
- Пока только цепи на пару дней, - пояснил санитар, крепко взяв Омвила за предплечье.
- Хорошо, пойдем. Определим его как раз к одной разбушевавшейся особе.
- Что за цепи? - кричать у мужчины уже не хватало сил, поэтому из горла вырвался только лишь хрип, полный злобы и отчаяния, очередная попытка освободить руку провалилась, как и все остальные, - куда вы меня тащите?
Но ответом ему было молчание. Троица медленно спускалась по винтовой лестнице, скудно освещенной обильно коптящими масляными лампами, вслушиваясь в эхо собственных шагов. С каждой пройденной ступенькой усиливался гнилостный запах сырости и еще чего-то крайне неприятного, а на выложенных массивным камнем стенах все чаще стали появляться зеленоватые наросты какого-то грибка, и чем ниже спускались люди, тем яснее и отчетливее становились слышны мучительные стоны боли.
- Да что тут у вас творится! - Омвил пуще прежнего забился в объятиях здоровенного санитара, - что вы со мной сделаете?! - ответа, впрочем как и в первый раз, он не дождался.
Тем временем успевшие поднадоесть ступеньки наконец кончились, и конвой оказался в сыром длинном коридоре с множеством ответвлений. "Боже, что за изощренные умы строили это здание", - невольно подумал уже в конец настрадавшийся мужчина, которого снова повели на этот раз по мрачному и сырому подвальному лабиринту с низким потолком.
- Знаешь, я работаю здесь уже больше десяти лет, но все равно без причины не сую свой кривой нос в малоизученные ответвления, - хранитель подвала покосился на своего коллегу, - однажды я чуть не заблудился в этой паутине поворотов, еле выбрался...
- Интересно, куда могут вывести эти тоннели? - задумчиво спросил санитар.
- Не знаю... но я бы не отважился их исследовать... сказать по правде, я до чертиков боюсь этого места, хоть и привык ко многому...
Непринужденную беседу, в которую Омвил благоразумно не лез, прервали ставшие просто невыносимыми стоны и вопли, раздававшиеся из показавшихся впереди камер.
- Я туда не пойду! Отпустите! - закричал отчаявшийся мужчина, всеми силами упираясь в пол и пытаясь все же высвободить руку из медвежьей хватки санитара.
- Пойдешь, пойдешь, - усмехнулся верзила, потащив бедолагу вперед, - куда ты денешься.
Противостояние длилось еще несколько минут, пока среди всего этого хаоса не раздался голос смотрителя.
- Пришли, - сказал он, отпирая металлическую дверь-решетку одной из камер, - заводи его сюда.
- Отпустите, сволочи! Вот так значит у вас с больными обращаются! - не унимался Омвил, но оскорбления не спасли его от оков.
Не успел он оглянуться, как его руки и ноги прочно прикрепили к каменной стене встроенными в нее кандалами. Омвил выругался, проводив взглядом закрывших за собой решетку санитара и смотрителя.
- И что теперь? - буркнул он себе под нос и вдруг услышал неожиданный ответ.
- Говорят, что нас тут будут держать примерно дня два или три, - вещал приятный женский голос.
Новоиспеченный заключенный повернул голову на звук и увидел девушку, точно так же, как и он сам прикованную к стене на другом конце камеры. Практически в полной темноте очень трудно было ее разглядеть, но даже сейчас на фоне всего остального выделялись ярко-рыжие волосы, ниспадающие на плечи.
- Кто ты? - удивленно произнес парень.
- Если бы я сама это знала, - с горечью ответила девушка после недолгого молчания, - я очнулась в какой-то палате и попыталась сбежать, меня поймали, напоили какой-то дрянью и бросили сюда.
- Мне знаком твой голос, постой, - Омвила вдруг осенило, - это ты, это твой голос я слышал в коридорах, ты звала меня!
- Ни кого я не звала, - фыркнуло из темноты, - я звала на помощь, таких ужасов я не видела никогда... интересно, чем меня поили?
- Ты видела ходячих мертвецов?! - пылко выкрикнул мужчина, - скажи, ты их видела?!
Долгое время ответа не было, только лишь стоны мучеников из соседних камер нарушали тишину.
- Да, - наконец послышался долгожданный ответ, - но я думала, что схожу с ума...
- Но мы же не можем сходить с ума одинаково, - облегченно выдохнул Омвил, - совершенно незнакомым людям не может привидеться одно и то же... или может быть не таким уж и незнакомым...
Ответа снова не последовало, но парень почувствовал, что на него уставился вопросительный взгляд.
- У меня такое ощущение... что-то в тебе мне знакомо... волосы, я их будто видел раньше, манера разговора... не могу объяснить.
- Жаль, что я не могу разглядеть твоего лица, - грустный голос донесся из другого конца камеры.
Омвил дернул руками проверяя оковы на прочность, но цепи лишь издевательски звякнули, не поддавшись жалкой попытке освободиться.
- Что они буду с нами делать? - убедившись в надежности замков спросил он.
- Не знаю, - вторил женский голос, - как я понимаю, это у них что-то вроде терапии какой-то, и судя по воплям, - она ненадолго замолчала, чтобы стенания заключенных стали слышны отчетливее, - мы еще только разминаемся.
- Нужно попытаться выбраться, - нерешительно предложил парень, - я будто в цирке привязанный к бруску дерева, а какой-нибудь метатель сейчас начнет швырять в меня свои ножи.
- И как? - невесело рассмеялась девушка, - только если ты попробуешь перегрызть цепи, другого выхода я не вижу.
Нельзя просто так стоять и ждать...
Омвил хотел сказать еще что-то но его оборвал щелчок отпираемого дверного замка и скрип отъезжающей в сторону решетки.
- Вы в порядке? - поинтересовался стоявший на входе темный силуэт
- Ой, - только и вырвалось из горла вжавшейся во влажный камень девушки.

- Только тронь ее, сволочь! - зарычал Омвил, дернув закованными конечностями в доказательство своих намерений и зашипел от боли, задев металлическим кольцом, обвивавшимся вокруг запястья едва затянувшийся порез.
- Успокойтесь, это же я, - силуэт отошел в сторону так, чтобы скудный свет от одной из масляных ламп смог осветить его лицо, - пора уходить из этого богом проклятого места.
- Кэрнек! - в один голос воскликнул Омвил и Рыжеволосая.
- Да, да, тише вам, - орудуя внушительной связкой ключей уборщик быстро скинул кандалы сначала с одной потом с другого, - идите за мной.
- Но... ты же мне не поверил! Ты думал, что я спятил! - не унимался мужчина.
- Я поверил, - старик оглянулся в проходе, - просто опасался за свою жизнь, ты был сильно взволнован.
- Так значит эти ходячие мертвецы - не плод нашего воображения? - вставила девушка.
- Они еще не умерли... но уже и не живы, - констатировал Кэрнек, - до такого состояния их доводят самыми изощреннейшими истязаниями и пытками, разными способами продлевая жизнь, не давая умереть раньше времени, - он указал на закрытые камеры.
- По-охи-е! - затравленно-безумным голосом завопил один из заключенных, просовывая изувеченные руки сквозь решетку. Из его развороченной челюсти торчали какие-то непонятные металлические штыри. В припадке сумасшествия он вцепился зубами в один из прочных прутьев... послышался отвратительный хруст ломающихся зубов.
- Бо-оже, - простонала девушка, уткнувшись в грудь Омвила, который молча пытался бороться с подступившим чувством тошноты.
- Ему уже ничем не поможешь, - спокойно заключил Кэрнек, - скорее всего уже началось заражение крови... не отставайте.
В следующих камерах зрелища не уступали предыдущей: в одной из них привязанного к металлическому стулу человека увечил чудовищного вида механизм со множеством вращающихся ножей, в другой находился закованный в стальной шлем мужчина, тщетно пытавшийся снять со своей головы тяжеленную ношу, стирая пальцы до костей; и чем дальше шли беглецы, тем изощреннее и ужаснее попадались им методы пыток.
- А дальше, после всякого рода манипуляций они становятся этим, - Кэрнек указал пальцем на еще одну решетку, за которой шипя и кряхтя с угла в угол сбивчивой походкой слонялось нечто, очень похожее на то, с кем Омвил имел радость познакомиться в коридорах.
- Как ты здесь оказался? - нарушил молчание парень, когда камеры остались позади.
- Им давно следовало изучить лабиринты этого места, - усмехнулся уборщик, - я здесь уже сорок с лишним лет, и знаю каждый закуток и каждый секрет этого злосчастного места. Я выведу вас к реке, там стоит небольшая парусная лодка, на ней обычно привозят всякого рода корреспонденцию и кое-что из провизии.
- И почему ты нам помогаешь? - прищурившись рыжеволосая посмотрела на старика.
- Единственные кто тут психи - это сами так называемые доктора. Люди, которые сюда попадают в большинстве своем нормальные... ну или по крайней мере были такими, пока не испытали на себе все прелести этого подвала... Я устал смотреть, как прихоть больных умов превращает совершенно здоровых людей в гниющие развалины.
- А это еще что?! - вдруг позади послышался металлический грохот и скрежет, будто решетки камер сорвало с петель и с огромной силой било о каменную кладку.
Крики возмущения того самого смотрителя с длинным кривым носом, сменились воплями о помощи, а затем и беспомощным хрипением, которое потонуло в оглушительном зловещем шипении.
- Ну чего встали, - прикрикнул на застывшую от испуга парочку старик, - живо за мной.
И снова началась гонка по сети поворотов на этот раз в слабо освещенных, а затем уже и вовсе лишенных света тоннелях, только зажженный факел, заблаговременно припасенный уборщиком помогал не сбиться с пути в этих опасных лабиринтах. Три пары ног быстро шлепали мо небольшим лужицам осевшего конденсата, три разгоряченных рта жадно хватали влажный затхлый воздух.
- Налево, - командовал Кэрнек, - теперь направо... еще раз налево... теперь... теперь снова налево... пришли!
Запыхавшаяся троица остановилась у массивной двери со множеством замков, замочков и защелок.
- Давай быстрее! - крикнул через плече Омвил возящемуся с замками и связкой ключей уборщику, вслушиваясь в стремительно приближающийся топот десятков ног.
- Не торопи меня, - рявкнул тот в ответ, - и так стараюсь.
- Быстрее, пожалуйста, пожалуйста, быстрее, - чуть ли не стонала рыжеволосая под нарастающее шипение и щелчки открывающихся запоров, когда из-за угла показались первые очертания неясных силуэтов.
- Еще немного... сейчас, сейчас, - напряженно бормотал Кэрнек.
- Бежим, нет времени! - Омвил хотел было пуститься дальше, но голос старика его остановил.
- Готово! - уборщик опустил ручку вниз, и внушительных размеров кусок прочной толстой стали со скрипом отворился, - дьявол, мы не успеем ее закрыть!
Изувеченные тела зомби с пылающими ненавистью глазами, у кого они еще остались, находились буквально в нескольких метров от замешкавшейся кучки людей.
- Беги, спасайся! - хрупкие ручки, неожиданно налившиеся силой схватили и втолкнули Омвила в образовавшийся проход, - мы их отвлечем!
Упавший на сырой пол мужчина лишь с ужасом наблюдал, как захлопывается дверь. Он кинулся к ней, попытался открыть, но с этой стороны она была абсолютно гладкой, ни ручек, ни ключей, ни щеколд.
- Не-ет!!! Зачем?!! - надрывая горло он начал бить в металл кулаками, пока боль разбитых костяшек не вернула его в чувства.
Медленно по холодной стали он сполз на влажную каменную кладку и затих, вслушиваясь в еле слышные стуки и шипение, доносившееся с той стороны, казавшееся одновременно очень близко и в то же время очень далеко, пока те не затихли окончательно. Потеряв счет времени Омвил решился встать только лишь тогда, когда понял, что здесь он больше ничего не высидит, что его спасители уже не пройдут через эту груду тяжеленного металла и что его босые ноги буквально сводит от нестерпимого холода. Потирая ушибленные пальцы он огляделся и увидел небольшие, ведущие вверх ступени, в конце которых красовалась небольшая дверца, пропускающая сквозь немногочисленные трещинки чистый белый дневной свет. Медленно, словно во сне он преодолел подъем, дернул ручку вниз и... глаза тут же жестоко резануло яркое дневное солнце, щедро одаряющее своими лучами внутренний двор и парк лечебницы, а в уши ударили многочисленные звуки: пение птиц, журчание фонтана, шелест колышущихся под легким ветерком деревьев, многочисленные голоса...
- Как ты, черт возьми тут очутился?
Омвил с трудом разлепил веки, яркий свет все еще безжалостно издевался над его не успевшими приспособиться глазами, и увидел перед собой главного лекаря, по воле которого он и оказался в том отвратительном подвале.
- Ардизан, - только и смог выдавить из себя уставший мужчина.
- Именно! И тебе многое придется мне объяснить, - рядом с седым пожилым врачом будто по команде появились два здоровенных санитара, - как ты здесь оказался, - повторил он вопрос.
- Здесь есть ход в подвал.
Амбалы уже было потянули свои руки к беззащитному парню, но Аризан жестом остановил их.
- Хорошо, покажи мне этот ход, - невозмутимо предложил он.
- Здесь, - Омвил отступил на шаг и открыл дверь, из которой только что появился, но вместо уходящих вниз ступенек, которые он рассчитывал увидеть, на него упала целая куча старых граблей, лопат, тяпок и прочих садовых инструментов.
Кроме них, еще пары веников и одного ржавого ведра в небольшой каморке с облупившейся краской не оказалось ничего.
- Ну и где же твой проход в подвал? - непроницаемо-спокойно поинтересовался Ардизан.
- Я... я не понимаю... - сердце мужчины бешено колотилось, - меня и еще одну женщину вел Кэрнек...
- Какую женщину, парень? - подкатил глаза лекарь.
- Она сказала, что попала сюда недавно, у нее огненно-рыжие волосы.
- За последние несколько месяцев ты единственный новый пациент в нашем приюте, - терпеливо пояснил Ардизан, - а рыжеволосых девушек я уже и не припомню...
- Но... но... Кэрнек, уборщик, он нас вел, говорил про какие-то опыты...
- Послушай! Кэрнек раньше был таким же больным как и они все, - врач обвел взглядом гуляющих по небольшому парку людей, - как-то в припадке он откусил себе язык и выдавил один глаз! Он не может больше говорить, и не может очень давно. Ты понимаешь, что тебе нужна помощь, мы постараемся облегчить твои страдания.
- Этого не может быть! Я не верю тебе, ты лжешь! - заорал Омвил и бросился бежать, оттолкнув лекаря в сторону и ловко протиснувшись между санитарами.
- Поймайте его, олухи, - послышалось из-за спины, - за что я вам деньги плачу!
Омвил бежал... бежал из последних сил, скрипя зубами от боли в груди, оставляя позади отрешенных больных и ничего непонимающих медсестер. Ветер свистел у него в ушах, сердце, казалось, выскочит из груди, но он бежал... бежал пока взгляд его не упал на небольшую пристань с пришвартованной к ней небольшой парусной лодкой и стоящими неподалеку двумя фигурами, отчаянно манящих его руками. Мужчина замер, оглянулся, но вместо бегущих за ним санитаров увидел неупокоенных в белых халатах, неспеша ковыляющих по его следу. Сил удивляться у него больше не оказалось, поэтому он, более не раздумывая, кинулся к спасительному причалу.
- Как, как вы успели спастись? - сбивчиво выпалил Омвил, подбежав к лодке.
- Мы закрыли дверь и убежали, - кинулась к нему в объятия рыжеволосая, - Кэрнек смог отыскать еще один выход. Как я рада, что ты уцелел!
- Залезайте на борт, быстрее, у нас мало времени, - подал голос уборщик.
- А как же ты? - Омвил взглянул ему в глаза, - давай с нами!
- Нет, - улыбнулся старик, отчего на его лице проступило множество морщинок, - здесь мой дом, и здесь я весь... поспешите, они будут здесь с минуты на минуту.
Парень с девушкой быстро вскочили на борт и опустили парус.
- Удачного плавания, - Кэрнек отвязал канат и бросил его конец в лодку, которая тот час сдвинулась с места, стремительно набирая скорость под внезапно налетевшим ветром.
- Вот и все, - выдохнула рыжеволосая, вглядываясь в лазурную воду огибающей приют речки, теряющейся где-то в густом лесу.
- Да, а я ведь даже и не знаю, как мне тебя называть, - улыбнулся Омвил в ответ.
- Называй меня звездочкой, - хихикнула она.
Мужчина обернулся назад, чтобы махнуть на прощанье рукой уборщику, но увидел лишь группу лекарей во главе с Ардизаном, топчущуюся у причала, а чуть в стороне стоял осунувшийся одноглазый старик, безучастно поднимающий пыль с земли потрепанной, видавшей виды метлой. Еще дальше виднелось величественное здание лечебницы для душевнобольных и все ее великолепие, которое неудержимо поглощал неожиданно образовавшийся туман.
Омвил отвернулся, ему стало жалко своего спасителя, кем бы он не являлся на самом деле, он взглянул а синее небо, и внезапно ослепился ярким полуденным солнцем. Сделав

шаг назад он обо что-то споткнулся и рухнул на палубу, и только лишь яркое солнце не давало открыть глаза...
- Омвил, милый, очнись, ну пожалуйста, очнись же, слышишь?!
Сбитый с толку мужчина приоткрыл веки, закрываясь рукой от солнечного света.
- Звезд... - он осекся, - Сейла, что... что случилось? - наконец память услужливо отворила своему хозяину все свои закоулки.
- Ты очнулся! Очнулся! Слава богам, а я уж думала, что все, - на него уставилась заплаканная женщина с огненно-рыжими волосами.
- Неужели мне все это привиделось, - держась за гудящую голову прошептал парень, узкая лесная дорожка осталась позади, густая чаща виднелась золотистой кромкой деревьев, - а где те разбойники? Что они с тобой делали!?
- Какие разбойники, дорогой? о чем ты? - удивилась Сейла, - на тебя упала здоровенная сухая ветка, когда мы ехали в лесу, ты свалился с телеги и потерял сознание! Если бы ты знал, как тяжело по дождю оказалось снова взгромоздить тебя на верх.
- Ветка? - усмехнулся Омвил, - всего лишь ветка... это ж надо такому привидеться.
- Если хочешь, мы можем вернуться, - преданно предложила женщина, - быть может это плохой знак...
- Нет, мы доделаем то, что затеяли. Конечно сначала будет трудно, но мы справимся, - он встал на ноги и посмотрел на небо: сквозь поредевшие тучи ослепительно светило солнце, а через весь небосвод раскинулась большая и яркая радуга, - все будет хорошо, я чувствую.